Айзек Азимов - Установление и Империя

– Да.

Бейта дружелюбно протянула руку Джудди.

– Почему ты не идешь домой, Джудди?

Ее голос звучал ободряюще, по-деловому вторгшись в мягкую, вялую бессмыслицу утешений.

Джудди приподняла голову; в ее голосе чувствовалась обида.

– Я уже отсутствовала один раз на этой неделе…

– Значит, будешь отсутствовать еще раз. Если ты попытаешься остаться, то сама же знаешь,

что на следующей неделе пропустишь три дня – так что патриотичнее будет пойти сейчас домой.

Девочки, кто из вас работает в ее отделе? Тогда, может быть, вы позаботитесь о ее карточке? Но

лучше ты пойди сперва в ванную, Джудди, и верни персики и сливки на подходящее место. Давай!

Кыш!

Бейта вернулась к своему месту и снова, с гнетущим чувством и одновременно с облегчением,

взялась за меню. Эти настроения были заразительны. Одна девушка с расстроенными нервами могла

бы довести в эти тягостные дни весь свой отдел до истерики.

Она сделала выбор, показавшийся ей относительно менее неприятным, нажала нужные кнопки

у локтя и положила меню обратно в нишу.

Высокая, темноволосая девушка напротив нее говорила:

– Никому из нас не остается делать ничего, кроме как плакать, не так ли?

Ее поразительно полные губы едва двигались, и Бейта заметила, что их кончики были слегка

подрисованы, чтобы выразить ту искусственную, утвердительную полуулыбку, которая являлась

последним словом нынешней утонченности.

Бейта, опустив ресницы, изучала содержавшийся в этих словах оскорбительный выпад. Она

была рада отвлечься по случаю прибытия обеда. Крышка ее столика ушла вглубь, и появилась еда.

Бейта аккуратно содрала обертку с ножей и вилок и, осторожно держа их, пока они остывали,

спросила:

– Ты не можешь предложить какого-нибудь другого занятия, Хелла?

– О да, – сказала Хелла. – Могу!

Она небрежным и умелым движением пальца отбросила свою сигарету в маленькую нишу;

крохотная атомная вспышка настигла сигарету еще до того, как она успела достичь неглубокого дна.

– К примеру, – Хелла опустила подбородок на стройные, хорошо ухоженные свои руки, – я

думаю, что мы прекрасно могли бы договориться с Мулом и прекратить всю эту глупость. Но, по

правде, у меня нет… э… возможностей быстро сматываться, когда Мул берет верх.

Лицо Бейты осталось ясным. Ее голос был легок и безразличен:

– У тебя, видно, нет брата или мужа на боевых кораблях, не так ли?

– Нет. Тем более я не вижу причины жертвовать чужими братьями и мужьями.

– При капитуляции жертвы будут куда более вероятными.

– Установление сдалось, и там все спокойно. А наши мужчины далеко, и вся Галактика против

нас.

Бейта пожала плечами и сказала нежным голоском:

– Я боюсь, что тебя беспокоит только первое из этих двух обстоятельств.

Она вернулась к своей тарелке с овощами и доела их. Вокруг стояла липкая тишина. Никто в

пределах слышимости никогда не осмеливался отвечать на цинические выпады Хеллы.

Бейта быстро ушла, ткнув пальцем кнопку, которая очистила ее обеденное место для

следующей смены.

Девушка из новеньких, сидевшая неподалеку, театральным шепотом осведомилась у Хеллы:

– Кто это?

Подвижные губы Хеллы безразлично скривились.

– Племянница нашего координатора. Ты с нею не знакома?

– Да? – девушка бросили последний взгляд на исчезающую спину Бейты. – А что она здесь

делает?

– Просто работает – сборщицей. Разве ты не знаешь, что патриотизм нынче в моде? Честное

слово, от этакой демократии меня тошнит.

– Ну, Хелла, – сказала пухлая девушка по правую руку. – Она пока ни разу не натравляла на нас

своего дядьку. Зачем ты лезешь в бутылку?

Хелла, метнув тусклый взгляд на соседку, проигнорировала ее и зажгла следующую сигарету.

Новенькая слушала болтовню светлоглазой учетчицы, сидевшей напротив. Слова так и

лились:

– …и она, вроде, была в Своде – прямо в Своде, представляете – когда выступал Селдон – и,

говорят, мэр бесновался, была суматоха и все такое, представляете. Она выбралась прежде, чем

высадился Мул, и, говорят, она ускользнула таким жутким образом – прорываясь через блокаду, и все

такое – и я удивляюсь, что она не пишет об этом книгу, эти книги про войну сейчас так популярны, вы

же знаете. И она, говорят, была и на той планете, где Мул, тоже – на Калгане, знаете – и…

Пронзительно взвизгнул звонок таймера, и столовая медленно опустела. Голос учетчицы

продолжал жужжать, а новая работница, широко открыв глаза изредка вставляла в подходящих

местах:

– В самом деле-е-е-е-е?..

…Когда Бейта вернулась домой, огни огромной пещеры снижали яркость, постепенно

обращаясь в мрак, означавший время сна для праведных и хорошо потрудившихся.

Торан встретил ее у дверей, держа в руке бутерброд.

– Где ты была? – спросил он, жуя.

Потом он выговорил более отчетливо:

– Я состряпал обед на скорую руку. Если этого мало, я не виноват.

Но Бейта, удивленно открыв глаза, обежала его вокруг:

– Тори! Где твоя форма? Что ты делаешь в штатском?

– Приказ, Бей. Ранду заперся наверху с Эблингом Мисом, и я не знаю, что все это значит. У

них ты все и выяснишь.

– А я отправляюсь? – она импульсивно придвинулась к нему.

Он поцеловал ее, прежде чем ответить:

– Я на это надеюсь. Но это, вероятно, будет опасно.

– А что не опасно?

– Вот именно. О да, я уже послал за Маньифико, так что он, вероятно, тоже отправляется.

– Ты хочешь сказать, что его концерт на моторостроительном заводе придется отменить?

– Судя по всему, да.

Бейта перешла в соседнюю комнату и села за еду, которая явно была приготовлена на скорую

руку. Она быстро и умело разрезала бутерброды пополам и сказала:

– Очень жаль, что концерта не будет. Девочки на заводе очень ждали его. И Маньифико,

кстати, тоже. Черт его дери, он такой странный.

– Он пробуждает в тебе материнский инстинкт, Бей, вот и все. Когда-нибудь у нас будет

ребенок, и тогда ты забудешь Маньифико.

Бейта отвечала, наполовину углубившись в свой бутерброд:

– Меня сейчас осенило, что ты и есть предел того смятения, которое мой инстинкт

материнства в состоянии вынести.

Затем она отложила бутерброд и вмиг сделалась серьезно-мрачной.

– Тори.

– М-м?

– Тори, я сегодня была в мэрии – в Бюро Производства. Вот почему я так опоздала.

– Что ты там делала?

– Ну… – она заколебалась. – Это постепенно накопилось. На фабрике я уже не могу этого

выдерживать. Присутствия духа просто не существует. Девочки принимаются душераздирающе

рыдать без какой-либо причины. Те, что не заболевают, ходят угрюмыми. Даже мышки-

машинисточки надули губки. В моем секторе производство не составляет и четверти того объема,