Айзек Азимов - Второе Установление

результат. Как и утверждал Антор, в области передних долей, там, где должны были располагаться

сильные колебания, виднелись ровные плато.

– Как вы интерпретируете это, доктор Дарелл? – спросил Антор.

– Я не могу ничего сказать с уверенностью. Так, с ходу, мне вообще трудно понять, как

подобное возможно. Даже в случае амнезии ритм подавляется, но не исчезает. Возможно,

радикальная хирургия мозга?

– О да, кое-что вырезано, – в нетерпении вскричал Антор, – да! Однако не в физическом

смысле. Вы понимаете, нечто подобное как раз умел делать Мул. Он мог полностью подавить все

способности к определенной эмоции или состоянию сознания и оставить столь же гладкое место. Или

же…

– Или же это могло сделать Второе Установление. Ведь так? – спросил Турбор, медленно

улыбаясь.

На этот риторический вопрос ответа не требовалось.

– Что же вызвало у вас подозрения, господин Антор? – спросил Мунн.

– Это был не я. Это был доктор Клейзе. Он собирал образы волн мозга, примерно так же, как

планетарная полиция, но в ином направлении. Он специализировался на интеллектуалах,

правительственных чиновниках и деловых лидерах. Видите ли, совершенно очевидно, что если

Второе Установление направляет исторический курс Галактики – то есть нас, – оно должно делать это

тонко и при наименьшем возможном вмешательстве. Если оно действует через сознания, а оно

должно поступать именно так, то воздействию будут подвергаться сознания влиятельных людей:

влиятельных в области культуры, индустрии, политики. Ими Клейзе и занимался.

– Да, – возразил Мунн, – но есть ли тому подтверждение? Как ведут себя те, у кого есть плато?

Может быть, это совершенно нормальное явление.

Он безнадежно оглядел остальных своими детски невинными голубыми глазами. Его никто не

поддержал.

– Предоставляю ответить доктору Дареллу, – сказал Антор. – Спросите его, сколько раз он

сталкивался с подобным явлением в своих исследованиях или в литературе, накопившейся со времени

жизни прошлого поколения. Спросите, велики ли шансы обнаружить этот феномен среди тех

категорий людей, которыми занимался доктор Клейзе.

– Полагаю, нет оснований сомневаться в том, – задумчиво произнес Дарелл, – что это

искусственно измененный менталитет. В него вмешивались. В некотором смысле я подозревал это…

– Я это знаю, доктор Дарелл, – сказал Антор. – Я знаю также, что вы одно время работали с

доктором Клейзе. Я хотел бы знать, зачем вы перестали с ним сотрудничать.

Вопрос прозвучал не враждебно – скорее, осторожно, но, так или иначе, в результате

последовала долгая пауза. Дарелл окинул взором своих гостей и сказал с резкостью:

– Потому что борьба, которую вел Клейзе, была лишена смысла. Он вступил в схватку со

слишком сильным для себя противником. Он обнаружил то, о чем мы оба – и он, и я – уже знали

заранее: что мы не хозяева самим себе. И я не желал этого знать! Я уважал себя. Мне хотелось думать,

что наше Установление – само себе голова; что наши предки боролись и умирали не впустую. Я

думал, что проще всего будет отступить, пока я еще не разуверился окончательно. Я не нуждался в

должности, поскольку правительственная пенсия, пожалованная на вечные времена семейству моей

матери, удовлетворяла мои неприхотливые требования. Моей домашней лаборатории было бы

достаточно, чтоб развеять скуку, а жизнь когда-нибудь кончается… Тут Клейзе умер…

Семик спросил, показав зубы:

– Этот тип, Клейзе; я его не знал. Как он умер?

Вмешался Антор:

– Просто умер. Он полагал, что умрет. Еще за полгода до того он сказал мне, что подобрался

слишком близко…

– А теперь слишком б… близко оказались мы, не так ли? – заметил Мунн пересохшими губами,

с дергающимся кадыком.

– Да, – откровенно заявил Антор, – но мы, во всяком случае, уже были близки – мы все. Вот

почему мы выбрали именно вас. Я – ученик Клейзе. Доктор Дарелл был его коллегой. Джоль Турбор,

выступая в эфире, все время обращал внимание на нашу слепую веру в спасительную руку Второго

Установления, пока правительство не заставило его заткнуться – при посредничестве, кстати, одного

влиятельного финансиста, чей мозг демонстрирует то, что Клейзе именовал Плато Вмешательства.

Хомир Мунн обладает крупнейшим из всех существующих личным собранием Мулианы – я позволю

себе так назвать коллекцию сведений о Муле, и, кроме того, он опубликовал ряд статей,

обсуждающих природу и функции Второго Установления. Доктор Семик, как никто другой, внес

вклад в математику энцефалографического анализа, хотя не очень верится, что он представлял

подобную сферу приложения для своей математики.

Семик широко открыл глаза и хмыкнул.

– Увы, молодой человек, вы правы. Я анализировал внутриядерные взаимодействия – проблема

N тел, понимаете. В энцефалографии я плаваю.

– Значит, мы сознаем наше положение. Правительство, конечно, ничего сделать не в

состоянии. Понимают ли мэр и другие члены администрации всю серьезность положения, мне

неизвестно. Мне известно одно – нам пятерым терять нечего, но выиграть можно немало. Расширяя

наши знания, мы сможем маневрировать в безопасном направлении. Сейчас же, как вы понимаете, мы

находимся в самом начале.

– Насколько обширно, – поинтересовался Турбор, – это проникновение Второго Установления?

– Я не знаю. Есть только один самоочевидный ответ. Все обнаруженные нами следы

воздействия относятся к внешним краям государства. Столичная планета, возможно, еще чиста, хотя

уверенным в этом быть нельзя. Иначе я не проверял бы вас. Вы, доктор Дарелл, находились на особом

подозрении, поскольку оставили работу с Клейзе. Знаете, Клейзе вас так и не простил. Я думал, что на

вас, возможно, повлияло Второе Установление, но Клейзе всегда настаивал, что вы – просто трус.

Извините меня, доктор Дарелл, но я вынужден пояснять сказанное, чтобы сделать понятной свою

позицию. Лично я думаю, что понимаю вашу. Если это и трусость, я считаю ее простительной.

Прежде чем ответить, Дарелл тяжело вздохнул.

– Я сбежал! Называйте это как угодно. Я пытался, однако, сохранять наши дружеские

отношения, но он больше не писал и не звонил мне – до того дня, когда выслал ваши волномозговые

данные за неделю до своей смерти…

– Если вы не возражаете, – нервно вступил в разговор Хомир Мунн, – я н… не совсем п…

понимаю, чем вы заняты. Мы п… плохая шайка конспираторов, если собираемся только говорить,

говорить и г… говорить. И я, во всяком случае, не вижу, на что мы еще способны. Это очень г… глупо

и по-детски. М… мозговые волны, тары-бары и все такое. Хоть что-нибудь вы собираетесь делать