Георгий Левин - Тень Чужого

В номере двух самых шумных и скандальных парней ничего не нашли. В принципе это нормально. Один из приёмов разведки. Отвлечь внимание от тихих и незаметных людей. Людей делающих свою работу. Бывает и наоборот.

Нам дали приказ. Усилить наблюдение за владельцами книжек с дополнением в переплёте. И сообщить когда они исчезнут. Но это были мелочи. Горничные убирали номера каждое утро и это не упустили.

В этой истории меня поразили две вещи.

Во-первых. В одной группе собралось слишком много людей. Одного рода занятий.

Во-вторых. Реакция нашего руководства. Никаких арестов. Ни шумихи в прессе. Просто обработали всю плёнку. Занесли обнаруженных лиц в картотеку. Ласково улыбались. Пожали руки. И отпустили. Уезжали они радостные и довольные. Задание выполнено! Этих не далёких умом русских обвели вокруг пальца. Здорово! Представляю их радость! Когда проявят плёнку! Конечно, всё поймут! А будут ли рады?

Так и закончились спокойные годы. Они оставили в моёй памяти эти три эпизода. Но было и радостное событие.

Меня вызвали в Мосгорисполком в отдел по учёту и распределению жилья. Как семье молодого специалиста стоящего в очереди на квартиру мне вручили ордер. Моя организация, где я была уже лейтенантом, постаралась. Нам выделили трёх комнатную квартиру на улице Дмитрия Ульянова.

Радостные хлопоты омрачила свекровь.

Бабушка умерла. И возникла проблема. В их четырёх комнатной квартире осталось прописанными мало людей. Для такого большого метража были только они. Четыре человека. Могли и потеснить. Конечно, им этого не хотелось. Виновата опять была я. Мотив был тот же. Змея лишала их жилплощади. Она получила квартиру. В ордер на эту квартиру был вписан их сын. Теперь он должен выписаться от них. А их тогда точно переселят!

Действовала она стандартно. Устраивала скандалы мужу и обоим сыновьям. Игорю доставалось по полной программе. В их семье она давала прикурить всем.

В нашей семье я была такой же. Впервые увидела себя со стороны. Стало очень неприятно. Дала себе слово, что изменюсь. Как получалось? Не знаю. Но слово себе дала! О нём никто не знал. И осуждать меня держу своё слово или нет? Никто не мог. Так проще. Для меня.

Я с детьми была временно прописана у родителей. Игоря пожалела. Достаётся бедному! То от меня. То от матери. Мы женщины очень добрые. Чуткие. Нежные. Жалостливые. Ну, вы знаете! Переезд на новую квартиру и прописку затянули на полгода.

За это время родители Игоря разменяли свою квартиру. С доплатой. На две двухкомнатных. Одну для себя и Игоря. На Чистых прудах. Вторую с проходной комнатой для второго сына. В Измайлово. Но я всё равно осталась змеёй. Вот если бы не беспокоила их. Захомутав их бедного сына. Они жили бы спокойно. В своей старой квартире.

Мне на её разговоры было наплевать! И так не общались. Зато от моих родителей съехали. Вшестером жить в трёх комнатах согласитесь не очень комфортно. Тем более отцу приходилось работать дома. Готовиться к лекциям. Писать статьи. Проверять рефераты. Он бедный и так все эти годы до позднего вечера сидел на работе или до полуночи работал на кухне. Но они не роптали. И были счастливы. Объясняла это просто. Ведь я родная! Единственная любимая дочь! Внучка и внук тоже понятно. Их они любили. Дочкина кровинка родная и незабвенная жила в них. Думаю, это и было самым дорогим и важным для них. Понятно объяснила? Родители с моими выводами были согласны! Куда им деться? А Вы?

Я не пишу об Олимпиаде 1980 года. Это был дурдом! Но относительно спокойный. Народа нашей специфики работы нагнали столько, что толкались мы все бок обок. У меня сложилось впечатление, что были только наши сотрудники и коллеги. И немного спортсменов. Поэтому ничего примечательного тогда не произошло. И этот период даже не запомнился. Примечательным он был в одном. Работали без выходных. Не считаясь со временем работы и не смотря на часы. Это не очень приятно. Но такова специфика работы. Тут никуда не денешься. Терпели.

В ноябре 1982 года умер Брежнев. Наш Генсек. Конечно все люди разные. Кто по человеческим меркам жалел об его смерти. Кто жалел по личным мотивам. Только добрался до кормушки и власти и вот получи. Опять ищи пути как удержаться. Кто-то злорадствовал. Кто-то ругал. Уже говорила. Люди разные и разные у них взгляды и мотивы. Но главного не знал никто. Заглянуть в будущее не могли.

Со смертью Брежнева окончилась целая эпоха. Жизни нашей страны. Хотя ему на смену пришёл такой же пожилой человек. Из той же команды или обоймы. Как Вам нравиться. Но пришёл ненадолго.

А у нас началась новая жизнь. Под кодом «Держись!». Кто-то решил, что мы мало загружены. Или так получилось. Но нас теперь привлекали ко всему и за стенами гостиницы. К наружному наблюдению. К осмотрам квартир и помещений. Это я называю так слежку и обыски, что бы смягчить не приятную суть. Для себя. И этим мы занимались в перерыве между сменами. Мечта о нормальной семейной жизни осталась мечтой. Дети жили у моих родителей Игорь тоже. Выбор у него был невелик. Или умереть с голода. Или стать ещё и домохозяйкой. Или жить с детьми у моих родителей. Он выбрал последнее. Почти добровольно. Когда я ему сказала. Он же не виноват, что жена — чекистка. Романтик, ущербленный! Так всегда и смотрел мне в рот. Всё норовил пристроиться рядом. Если я разрешала. Но это я так. Дуркую. Мне его отношение и обожание очень нравилось. Опять полезла в разговор о чувствах! Нам девушкам-чекисткам это лишнее. Нам работу давай! Теперь о ней.

С удивлением открыла в себе два новых таланта. К уже имевшимся. О них напомню. Это были чисто женские таланты. Проникать в помещения без оглядки на замки. Количество и качество этих устройств значения не имело. Обыскивать любые помещения за короткое время. При этом находить самые хитрые тайники. Без всяких приборов у меня получалось настраиваться на человека и находить всё. Даже то, что он и сам забыл. Теперь мне для обыска выделяли большую часть помещений. Завидовали! Но всё равно я заканчивала раньше всех. После меня найти что-то было не возможно. Стала ищейкой, каких поискать!

Первый из обнаружившихся у меня новых талантов заключался в том, что я бесподобно маскировалась. Настолько гармонично сливалась с окружающей средой, что становилась не заметной. Практически невидимкой. Моя начальница раздражённая, как и все, этой свалившейся нагрузкой не раз вначале отчитывала меня. Она говорила:

— С 18.30 тебя не было на отведенном месте! Доиграешься! Бросай сачковать! В ответ на её обвинения я не возмущалась и не оправдывалась. Просто сдерживала торжествующую улыбку и подробно рассказывала ей. О каждом движении объекта и её в указанное ей время. Она смотрела на меня подозрительно. Потом спрашивала уже с интересом: