Стивен Бакстер - Корабли времени

– Зачем?

Объяснять времени не было. Только последний дурак собирается в путешествие по времени в одном домашнем халате и тапочках. Значит, так. Во-первых, свечи. И, конечно, спички! Побольше – сколько влезет. Точнее, сколько удастся здесь найти. Потом – оружие. Любое – кухонный нож, если нет ничего получше".Еще – что еще?" – стучало в голове. Думай, голова, думай! Ах да, камфора, – если она еще есть в этом веке. Если нет – что-либо, ее заменяющее. Пусть мы будем представлять собой бегущий склад боеприпасов и легко воспламеняющихся взрывчатых веществ под упорным огнем противника – все равно, отсюда надо вынести по максимуму. Ты дай им там прикурить! Нижнее белье! – набить карман потуже…

Он кивнул, когда я поделился с ним мыслями. Это все была прямая речь.

– Понял. Пойду, соберу рюкзак.

Я тем временем поспешил назад в курительную. Нево надел свое школьное кепи, собрал свои записи и уложил в папку с тесемками. Филби – старый жук! – залез под подоконник, и, стуча коленями по впалой костлявой груди, барахтался в позе боксера, прикрывая лицо руками.

Я опустился перед ним на колени.

– Филби! Филби, старина! – но стоило к нему притронуться, как он сжался пуще прежнего, отшатнулся в сторону. – Ты должен пойти с нами. Здесь небезопасно.

– А где безопасно? С вами? Ха-ха! – он отодвинулся от меня, словно боясь, что его ударит током. – С твоего появления начались все неприятности. Нет уж, спасибо. Изыди… больше ты меня не одурачишь! Как тогда перед Рождеством – ты нас до смерти перепугал…

Я еле сдержался, чтобы не встряхнуть его как следует, ухватив за грудки, а еще лучше – за яйца. – Да приди же ты в чувство, опомнись, парень! – кричал я этому седому как лунь старику. Путешествие во времени – это не чудо, не трюк, не хитроумный фокус – оно так же реально, как и война, которую ты видишь за этим окном.

Видимо, старик боялся, что мы захватим его с собой, увезем из надежного двадцатого века, куда он вплыл мирно и бестревожно по спокойным водам времени, как и большинство из нас «своим чередом». Еще слетать на джаггернауте туда-сюда на полвека назад – куда ни шло – но он представления не имел о наших дальнейших планах, как мы собираемся все это остановить, исправить.

И в этот момент кто-то коснулся моего плеча. Нево. Бледные пальцы сияли от дневного цвета как пыльные выцветшие лучи.

– Мы ему ничем не поможем, – сказал он почти отрешенно.

Филби уронил голову, прикрыв ее руками, как только я выпустил его. Старческие руки дрожали – и я понял, что он больше не слышит меня.

– Но мы же не можем его так оставить!

– А что ты с ним сделаешь – вернешь в 1891-й год? Но года, который ты помнишь, уже не существует. Он остался в недостижимом параллельном пространстве.

В курительную дверь ворвался Моисей с рюкзаком, уже в эполетах и с газовой маской, болтающейся в сумке.

– Я готов. В чем дело? Чего вы ждете? – посмотрел он на нас с Нево.

Напоследок я сдавил плечо Филби. Он не сопротивлялся, но и ответного прощального жеста я не получил.

И после этого мы расстались навсегда.

Мы выглянули на улицу. На моей памяти это один из самых тихих районов города, но сегодня здесь бежали, спотыкались, обгоняли друг друга, толкались люди, врасплох выгнанные из своих домов и с рабочих согнанные мест. Многие уже надели впопыхах маски, хотя они мешали дышать и бегать одновременно. Всюду на лицах были страх и тревога.

Повсюду дети с маленькими противогазными сумочками, похоже, катастрофа застала их в школе. Они бегали взад-вперед, звали родителей. Я представил себе муки матери, разыскивающей дитя в этом огромном каменном муравейнике, и содрогнулся.

У многих паникующих прохожих в руках были служебные портфели и сумки, кто-то спешил с узлами, скрученными из сорванных наспех штор и баулами из покрывал и простыней, унося из дому пожитки. Какой-то чудак даже пытался увезти комод на велосипеде, пристроив его на руль и седло. Он наезжал кому-то на ноги в толпе с криком:

– Посторонись! Берегись!

И никакого следа присутствия блюстителей порядка. Видимо, все полицейские и солдаты сейчас требовались в другом месте. Было тому и другое объяснение: паника достигла апогея и служители закона, сорвав с себя знаки различия, присоединились к толпе. Я видел человека в мундире Армии Спасения, который кричал с высокой ступеньки:

– Вечность! Вечность!

Как продавец горячих пирожков.

Моисей указал вверх:

– Смотрите – Купол пробит в восточной части города, над Степни. Вот тебе и крыша!

Он был прав. Грандиозная бомба потрясающей взрывной силы проделала гигантскую дыру в бетонной оболочке, откуда выпирало ребро голубого неба, почти в центре свода Купола. Оттуда еще сыпались осколки – некоторые размером со стены дома, так что следовало ожидать новых жертв.

В северном направлении доносилось нечто похожее на шаги великана В воздухе подвывали сирены: «Тау-тау-тау», сквозь стоны разбитого купола над нами.

Представляю, каким разворошенным муравейником казался сейчас Лондон оттуда, с крыши. Все дороги, ведущие на запад, юг и север, были забиты беженцами.

Моисею приходилось перекрикивать какофонию улиц:

– Купол может рухнуть в любую минуту. Вы понимаете, что это значит?

– Понимаю.

– Надо бежать отсюда как можно скорее!

– Сначала! – закричал я, стараясь заглушить сирены, – мы должны добраться до Имперского колледжа. Проталкиваемся!

Это было непросто – нам приходилось двигаться против толпы и при этом не потерять в давке Нево. Кроме нас на Восток больше никто не спешил, всех гнали истерические крики воздушной сирены в обратном направлении. Какой-то круглолицый толстяк в эполетах сразил протискивающегося навстречу морлока ударом кулака и побежал дальше. Мы зажали Нево в тиски с обеих сторон и больше не давали его в обиду, размахивая кулаками и сбивая порой даже велосипедистов. Толстая женщина, которая поему-то пятилась по улице задом, видимо, отыскивая кого-то отставшего в толпе, волоча за собой скатанный ковер, прикрытая лишь ночной сорочкой и белой бетонной пылью, врезалась в меня своей могучей кормой, на минуту отбив дыхание.

Передо мной мелькали отчаявшиеся лица: клерк с воспаленными от работы глазами, усталая девушка-продавщица… но чем дальше, тем больше возникали анонимные лица: противогазные маски, в которых смутно-скользкие как лягушачьи икринки расплывались за стеклами испуганные глаза. Люди все больше становились похожими на насекомых. Словно бы Земля превратилась в планету кошмаров.

И вот раздался новый звук – пронизывающий насквозь и монотонный. Казалось, он донесся сквозь щель, опасно распахнувшуюся над головой. Толпа замерла, прислушиваясь и по инерции сползая в улицы. Мы с Моисеем переглянулись, тут же уяснив значение этого страшного звука.