Алексей Ефимов - На землях рассвета

Вдруг чьи-то теплые ладони обвили его талию. Найко позорно вскрикнул от неожиданности, и лишь потом гневно обернулся — но его гнев тут же угас.

В полушаге от него стояла одна из подруг принца — красивая крепкая девушка лет двадцати. У нее было скуластое лицо и густейшая грива вьющихся черных волос. Они уже несколько раз поговорили очень мило, но сейчас Найко замер с приоткрытым ртом, не зная, что сказать. Он не заметил, как влюбился в Иннку — но до сих пор не знал, что и она в него тоже. Сердце у него сладко сжало — несмотря на жару, он чувствовал тепло девушки, а в ее глубоком темном взгляде можно было утонуть. Потом она засмеялась и потянула его за руку.

В темноту.

Они мчались верхом на мопеде по прямому, как стрела, шоссе, посреди широкой просеки. Было уже далеко за полночь, толку от слабенькой фары оказалось немного и Найко погасил ее. Ему нравилось ехать в призрачном сумраке. Впереди, над горизонтом севера, стояла таинственная, негаснущая заря, вокруг, за темно-медными стволами сосен, сгущалась непроницаемая тьма. Нигде, насколько хватал глаз, не было ни огонька, ни человека: все пропускные пункты в Империи на ночь закрывались и дороги были совершенно пусты. Найко словно попал в чуждый, таинственный, безлюдный мир и ровный шум отлаженного мотора совершенно не мешал ему. Ощущая ровный пульс машины и теплые руки подруги на своей талии, он не только сам сливался с ними, но становился частью чего-то большего, единый с окружающим, и, в то же время, отдельный от него. Иннка была очень благодарна ему за это, совершенно неожиданное, громадное удовольствие: в Усть-Манне юноша приохотился к ночной езде на мопеде, так что когда она предложила сделать что-нибудь необычное, затруднений у него не возникло.

Больше всего Найко нравилось кататься за городом, где в это время не встречалось ни единой живой души. Это одиночество было настолько обычным и устойчивым, что он ездил босиком, в одних рабочих штанах — чтобы ощущать нагой кожей напор прохладного, пропитанного пронзительным запахом сосен воздуха. Он почти никогда не останавливался: ему нравилось именно это бесконечное, стремительное движение.

За ночь Найко проезжал километров по триста, забираясь очень далеко от города, в другие области. У него были, конечно, свои любимые маршруты, но куда интереснее было мчаться наугад, не зная, что увидишь в следующий миг. Он не боялся бездорожья: маленький, джанской работы мопед мог пройти почти всюду, где проходил человек.

Вообще-то, кататься с девушкой здесь, в Гитау, для манне было рискованно, но риск тоже привлекал его: проносясь по узкой тропке над высоким обрывом реки, например, он упивался собственной ловкостью. Не менее приятно было и видеть места, отличные от знакомых. В таинственной ночной стране он встречал вещи, иногда очень странные, — вроде отходящих от шоссе дорог, окутанных густо-зелеными или темно-красными силовыми полями. Он видел и странных людей — но просто проносился мимо них и они ничего не могли ему сделать. Ощущение собственной неуязвимости было не менее привлекательным, чем все остальное…

Найко встряхнул волосами, опомнившись. Впереди, уже близко, маячил длинный горб моста — тот вел в соседнюю, Лайскую область. Юноша понял, что забрался слишком далеко — но даже не подумал повернуть назад.

Перед мостом, над шоссе, с тросов ровным треугольником свисали тусклые, таинственно-фиолетовые фонари и их назначение он не мог представить даже приблизительно. Мостовые ворота из коричнево-смуглых толстых труб были заперты на ночь, — но Найко проскочил в узкую пешеходную калитку, мимо темной коробки милицейского поста. Он помчался по слабо выгнутой серебрящейся дуге вверх — прямо к коричневато-белой, бесконечно далекой заре, над затопившим долину реки морем рыжеватого тумана. Казалось, он сделался легче и вот-вот взлетит. Впрочем, катиться вниз тоже было удивительно.

Выехав на дорогу за мостом, он словно попал в какой-то другой, волшебный мир. Хотя на первый взгляд ничто не изменилось — тот же пыльный асфальт, те же сосны — казалось, все вокруг происходит во сне, и ему хотелось сделать еще что-нибудь необычное, чтобы убедиться в этом…

Свернув на первом же повороте, Найко съехал к излучине реки или темному лесному озеру. Не в силах одолеть искушения, он обнял подругу. Они долго целовались, а потом, как-то вдруг, занялись любовью — прямо на берегу озера, на песке, под пристальными взглядами громадных утренних звезд.

Найко было неловко на просторе, но все вокруг казалось ему по-прежнему волшебным — золотой отблеск зари над темной стеной близкого леса, чистейший, прохладный воздух ночного соснового бора, поразительная тишина, — ее нарушал только тихий шум сбегавших отовсюду капель росы, сухой холодный песок — и гладкое, горячее тело Иннки на нем. Он обнимал плечи новой подруги, целуя ее глаза, ее пухлые губы, задыхаясь от наслаждения и не в силах поверить, что все это происходит на самом деле…

Вернувшись в Малау, Найко проспал до самого обеда. Проспал бы и больше, но его разбудил голод — он не ел со вчерашнего вечера. Обед оказался столь сытным, что юноша снова заснул и проснулся уже на закате, потеряв всякое представление о времени и совершенно ошалевший. День выдался на удивление жаркий — он был весь мокрый от пота, а воздух в комнате напоминал влажную горячую вату.

В поисках прохлады юноша вышел на открытую террасу над берегом паркового озерца, — но и снаружи оказалось очень жарко и душно, как в теплице. Впрочем, он тут же замер, начисто забыв о жаре — в озерце плескалась стайка загорелых принцевых подруг, одетых очень легко — только в пояски из бус, свисавших на их круглые попки и крепкие бедра. Низко над головой Найко висели тяжелые, красновато-бурые закатные тучи и гибкие тела девушек казались отлитыми из гладкой, блестящей меди.

Заметив Найко, девчонки засмеялись — как будто его застали в столь неловком положении — и принялись дружно забрасывать водорослями. Он вернулся в дом с горящими щеками, смущенный и пристыженный. Здесь он столкнулся с Иннкой и Охэйо. Вложив его руку в руку девушки, Аннит сделал какой-то сложный жест, насмешливо посматривая на него, и Найко не выдержал.

— Что это значит? — довольно грубо спросил он.

Иннка тут же закатила глаза, словно готовясь упасть в обморок — и хихикнула, прикрыв рот ладошкой.

— Это значит: «многих вам детей» — пояснила она.

Найко в гневе бросился на нее. Он с удовольствием дернул бы ее за косу — но косы у нее не было и он, довольно сильно, дал ей ладонью по заднице. Иннка задорно взвизгнула, отскочив метра на два, как вспугнутая антилопа, — и Найко вновь замер с мучительно горящим лицом, не понимая, как это у него получилось.