Максим Волосатый - Переговорный процесс

Темные фигуры не задержались с ответом ни на мгновение. Ответная волна огня накрыла «пропеллер», но тот вывернулся, прорезав взрывы, как двойка коспехов только что перед ним. И прорвался. Шаг, другой, третий… потерявшие темп преследователи не успевали набрать скорость. Пингвин прорвался.

И тут высоко в небе родился огонь. Он рванулся вниз, с каждой миллисекундой превращаясь в огненный шар, гораздо больше всех тех, что только что крушили здесь деревья. Глаз не успевал за ним. И не успел. Раскаленный купол рухнул на землю, накрыв собой так и не добежавший до своих пропеллер.

Фильтры убээса сработали мгновенно, затемнив стекло до абсолютной черноты. Но даже через нее Степа увидел полыхнувший взрыв. А потом пришла волна. Космоштурмов разбросало вперемешку с обломанными ветками странных деревьев.

И уже лежащий Донкат услышал над собой запоздалое предупреждение: рев двигателей штурм-бота. Он не смог даже выматериться.

Сел на земле, с него тут же посыпались какие-то палки, листья, клочья мха. Степа пытался понять, что произошло.

Пенек, угадываемый из-за невысокого роста, бежал первым. Он успел. В отличие от своего напарника… И Пингвина.

Никакого времени на раздумья Степе не дали. Знакомая ручища выдернула его из кучи, в которой он сидел, и швырнула вперед. В ушах зазвенел приказ Соловья.

– Обманки, и бегом за Декстером! Марш!

Как он запустил обманки? Как он вспомнил, где включается прыжковый режим? Донкат так и не понял. Но он сделал все, что приказывали. И рванул через ночь, догоняя скачущие силуэты. Все четыре. Четыре?! Он что, последний? Мимо него промелькнули два шара плазмы. Все правильно. Очнулись они, очнулись и противники.

– Уходим, – рычал в наушниках Соловей. – Быстрее, быстрее. В зоне аномалии боты не летают.

Степа постарался прибавить и прибавил. Прыжки становились все длиннее, а приземления все жестче. Как он до сих пор держался на ногах, Донкат не понимал. Мимо него, осветив плечо, пронеслись еще несколько шаров.

Один попал. В бегущего последним. И сбил его в прыжке. Космоштурм покатился по земле. Степа как раз начал прыжок, когда над его головой зажглось еще одно солнце. Внизу катился по земле космоштурм. Донкат летел вперед, пытаясь придумать, как ловчее развернуться, чтобы помочь упавшему, а ночь становилась все светлее. Наискосок Степе рванулась одна из фигур, бегущих впереди. Он хотел сказать, что не надо, он сам справится, а они пусть бегут… Он уже приземлялся…

Фигура космоштурма, стелясь в низком обратном прыжке, схватила его поперек туловища, продолжая его полет. Чуть-чуть подработал и его убээс. Еще десяток метров выигранного полета. А как же упавший?

Степа никогда не был на солнце. Но если его когда-нибудь спросят, каково это, он ответит. Потому что солнце само к нему пришло. Абсолютно белый ветер пнул его в спину, разгоняя, как бот. Мир стал белым. Потом черным. Пустым.

Пустота опять сменилась белизной небытия. Пустого и холодного. Нет, не пустого. Где-то на грани слышимости бродили чьи-то голоса. Степа попытался прислушаться. Голоса стали ближе. Белизна перестала быть небытием. Теперь она была туманом из сна. Тем самым, в котором он рисовал дверь. Что, опять придется? Ну ладно, давайте.

Не дали. Над ним склонилось широкоскулое лицо. Донкат моргнул, пытаясь вспомнить, из какого оно сна.

– Живой? – вспоминать не пришлось. Этот гулкий голос ни с кем не перепутаешь.

– Да, – Степа откашлялся, прочищая горло. – Вроде да. Что это? Где мы?

– В гостях, – криво ухмыльнулся сакс. – У профессора с компанией. Вот только хозяев дома нет.

– Что? – Степа не понял ровным счетом ничего из сказанного. Сознание еще летело сквозь сотворенное солнце, бежало от преследующих, спасало упавшего. – Что происходит? Каких хозяев нет?

– Никаких нет, – ухмыльнулась разбойничья рожа Декстера. Качнулась затейливая серьга в ухе, задвигалась блестка в проколотой брови. Почему этого не было так заметно раньше? – Садись и на-ка, глотни.

Перед Степиным лицом появилась знакомая фляжка. В нос ударил резкий запах.

– Не буду, – сморщился Степа. Здоровья и так нет, а ему еще и это пойло суют.

– Без разговоров, – посуровел Декстер. – Это не расслабляющее. Тебе срочно надо в голову возвращаться. Пей, тебе говорят.

Глотать эту гадость не хотелось совершенно, но сил спорить не было. Степа вживую ощутил на себе поговорку: «Проще отдаться, чем объяснить, что не хочешь». Он слабо улыбнулся и взял предложенную фляжку.

– Нормальный глоток, – с нажимом проговорил Декстер, следя за Степиными манипуляциями.

Донкат кивнул и сделал глоток. Ай! Ой! Он закашлялся, разинул рот и часто задышал, пытаясь перебить накатывающую рвоту. Секунда, другая. Позывы отступили.

Декстер молча стоял рядом. Степа отдышался, поднял голову. И… ничего не сказал. А что говорить? Сакс еще в прошлый раз предупреждал, что это пойло не для удовольствия, а для прочищения мозгов. Так и вышло. Степа очнулся. Сел прямее. Осмотрелся.

Он сидел на том самом месте, где они оставили профессора с Селеной. Все было то же самое. Стена слабо светящегося молочного тумана. Перекрученные деревья, тянущиеся в эту стену. Ночь, подсвеченная изнутри. Все, как они и оставляли. Все, да не все. Вокруг не было ни следа Селены и Петрухина. Донкат завертел головой, пытаясь определить, а они туда пришли? Сакс заметил его поиски.

– Да оно это, оно. То самое место.

Точно то самое? Вот этих вот двух теней здесь не было. Степа присмотрелся к силуэтам, видневшимся на границе жемчужного света. Один из них лежал, а второй склонился над ним, высматривая что-то.

От декстеровского виски полностью проснулось только тело. Голова все еще заканчивала очистку изнутри. Донкат повернулся к саксу.

– Кто это?

– Соловей, – пожал плечами тот. – И Пенек.

– И все?

– Все, – помедлив, отозвался Шойс.

Повисла тишина. Внутри Степы разливалось тепло от глотка из фляжки, но оно уже не грело и не расслабляло. От него опять начало мутить. Двое из двадцати. Вот она, романтика космоштурма. Степе стало нехорошо. Он еще раз посмотрел на силуэты.

– Что с Пеньком?

– С Пеньком как раз все хорошо, – раздался в динамиках убээса знакомый голос Кирилла. – А вот с командиром беда.

– Что? – Степа с трудом встал на ноги и поковылял к силуэтам.

Соловей лежал лицом вниз. Что там спереди, Степа не увидел, а спина убээса Соловья представляла собой жуткое зрелище. Закопченная, в пузырях сгоревшего пластика и армитона, забитая грязью и мхом. На нее смотреть, и то было страшно. А что внутри? Степины ноги предупредили, что долго они не выдержат. Сжав зубы, он послал их подальше и посмотрел на Пенька.

– Что Соловей? – голос прозвучал предательски хрипло.