Джон Норман - Вождь (Телнарианская история - 1)

- Того, что не сможешь полностью угодить, - объяснил Гунлаки.

- Да, господин.

- Повернись.

Женщина вздрогнула, когда Гунлаки слегка ударил ее хлыстом по шее, наклонившись с седла.

- Не вздумай снова бежать, - предупредил он.

- Да, господин, - покорно согласилась женщина.

- Вернись к повозке. Надеюсь, тебя не побьют.

Спрятав хлыст, Гунлаки медленно ехал за ней, пока не увидел, что женщина нашла повозку и пересыпала хинен в корзину. Он следил, как женщину привязывают рядом с двумя другими пленницами. Женщина оглянулась, но Гунлаки уже повернул коня и поехал обратно.

Пошел редкий снег. Где-то впереди закричала роженица. Над колонной вились птицы.

- Хо! - воскликнул подъехавший Муджин.

- Я видел тебя с женщиной. Тебе стало получше?

- Я в порядке, - заверил его Гунлаки.

- Я видел, что ты уходил с ней от колонны. Ты хорошо развлекся с ней? Она тебе угодила?

- Я не стал брать ее, - ответил Гунлаки.

- Ты надел на нее свой диск, чтобы прийти вечером? - не отставал Муджин.

- Нет.

- У нее полные ноги, - заметил Муджин. - Я видел. Я сразу узнаю ее, когда встречу в следующий раз. Сегодня вечером я надену на нее свой диск.

Гунлаки пожал плечами.

- Ты не против? - спросил Муджин.

- Нет.

- Как мне взять ее? - размышлял Муджин.

- Как захочешь, - ответил Гунлаки, - она рабыня.

В то время, как уже говорилось, колонна приближалась к горам Баррионуэво. На следующий день, если не подведет погода, воины могли увидеть впереди фестанг Сим-Гьядини.

Вскоре колонна остановилась на ночевку. Ночью родилось несколько младенцев, и всех их выбросили на обочину дороги. Новорожденные вскоре умерли, их трупы сожрали птицы и собаки.

Всю ночь Гунлаки снились сражения, которые происходили весной и в начале лета.

К утру костры затушил снег, и лошади озябли. День начинался, как один из многих в походе, ничем от них не отличаясь.

Гунлаки вспоминал парня, которого убил на заснеженной равнине близ Лотара несколько дней назад. Он вспоминал всадников лесного народа, восхищался ими и тем парнем. Жаль, что такие люди должны умирать, подумал он.

Эти мысли вертелись у Гунлаки в голове, пока он подъезжал к лежащему на обочине в ледяной траве новорожденному ребенку.

Гунлаки уже почти проехал мимо, но вдруг остановил коня и обернулся.

- Пошла прочь! - прикрикнул он на собаку, жадно обнюхивающую крохотного, живого человечка. Гунлаки разглядывал его с высоты седла.

Ребенок был хрупким существом с красноватой кожей; он лежал в окровавленной, примятой траве. В нескольких футах от него проходили колеи, по ним растянулась колонна. Ребенок был перепачкан кровью, к ней примешались грязные брызги от колес проходящих повозок. Гунлаки решил, что ребенок родился несколько минут назад. Собаки еще не тронули его. Вокруг ребенка еще вилась пуповина с мягким кровавым комком последа на конце.

Поблизости на земле уже сидела большая птица.

Гунлаки спешился и осмотрел младенца - тот казался здоровым, бил ножками и кричал. Гунлаки не понимал, что заставило его вернуться и спешиться. Ребенок казался разгоряченным, и это удивило Гунлаки - ведь он лежал на ледяной траве. Маленькие конечности молотили воздух. Гунлаки не понравился плач, и он попросил:

- Успокойся.

Еще один конный воин остановился рядом.

- Отойди, - попросил воин. - Я затопчу его.

Гунлаки не шевельнулся.

- Лучше давайте поиграем с копьями, - предложил третий.

Иногда детей врагов использовали вместо тряпичных мячей или дынь при игре с копьями. Гунлаки отмахнулся. Оба воина уехали, странно поглядывая на него. Гунлаки почувствовал смущение и вновь сёл в седло, чтобы продолжать путь. Он заметил, что собака подкралась поближе - ее пасть была приоткрыта, язык свисал между острых зубов. Шерсть на ее загривке вздыбилась. Даже птица, которую мы назвали грифом, неуклюже заковыляла к ребенку на своих кривых лапах. Гунлаки снова взглянул на ребенка, а потом перевел взгляд на грифа и собаку. Над ними появилась еще одна птица. Гунлаки приходилось видеть, как новорожденных за пуповину оттаскивали от колонны, бросая на корм собакам. Он видел, как птицы разрывали младенцев на куски. Гунлаки спешился и склонился над маленьким тельцем. Из любопытства потрогал послед - тот еще был теплым. Кровь и воды на примятой траве тоже пока не замерзли. Конечно, на холоде они высыхали медленнее. Ясно, что ребенок родился совсем недавно. Гунлаки вытер пальцы о свой плащ. Он снова оглянулся на собаку и двух птиц и вытащил нож. Придерживая одной рукой головку ребенка, он приставил нож к его горлу, но тут же убрал. Ножом он обрезал пуповину, оставшуюся часть завязал узлом. Убрав нож, он взял ребенка на руки и поднялся. Оттуда, где стоял Гунлаки, были видны горные вершины. Случайно опустив глаза, он удивился, заметив то, чего не видел прежде. Там, где лежал ребенок, почти под ним, среди примятой травы и пятен крови, валялся медальон с цепочкой. Вещь показалась Гунлаки ценной, он поднял медальон и повесил себе на шею. Вскоре он присоединился к колонне. Ребенок, завернутый в плащ, пригрелся и заснул. Позднее, днем, Гунлаки разыскал повозку, на которой везли ощенившуюся суку. Оказавшись у ее соска вместе со щенками, ребенок принялся энергично сосать.

Ближе к вечеру впереди, почти скрытый облаками, показался фестанг Сим-Гьядини.

- Что это у тебя? - с любопытством спросил Муджин, впервые за день подъехавший к Гунлаки. Тот показал ребенка. - Это ребенок не нашего народа.

- Да, - кивнул Гунлаки.

- Так убей его, - посоветовал Муджин.

Гунлаки отрицательно покачал головой.

- Он вырастет и убьет тебя, - предупредил Муджин.

- Верно, - согласился Гунлаки.

Вечером он направился по узкой каменистой тропе, ведущей от деревни к фестангу.

- Если мы не возьмем его, что ты будешь делать? - спросил брат Вениамин.

- Брошу его собакам, - ответил Гунлаки.

- Мы возьмем его себе.

- Он сосал суку, - сказал Гунлаки. - Если у вас есть собаки, они могут кормить его.

- В деревне найдутся кормящие женщины, - улыбнулся брат Вениамин. - Как его зовут?

- Не знаю, - ответил Гунлаки.

- Так он сосал собаку? - спросил брат Вениамин. Гунлаки кивнул. Значит, это щенок. Мы будем звать его Псом.

Гунлаки осторожно прикоснулся пальцем к щечке ребенка и бережно положил его в руки брата Вениамина.

- Постой, это было рядом с ним, - Гунлаки снял с шеи медальон и протянул его брату Вениамину.

- Что это такое?

Гунлаки пожал плечами.

- Я сохраню его для ребенка, - пообещал брат Вениамин.

Гунлаки взобрался в седло и направился вниз по тропе. На следующее утро он вновь выехал в поход вместе с колонной.

Глава 7

Он лежал на боку в песке, испытывая полное смятение чувств. На мгновение в глазах у него потемнело. Его тело было как будто сковано холодом, оно оцепенело и оставалось неподвижным. Он видел, как приближаются два стражника и женщина. Он вспомнил, что когда-то уже встречался с ней. Он наблюдал, как она ступает по песку мимо коленопреклоненных, ждущих людей. Сейчас она была одета не в синий мундир; а в облегающую подпоясанную тогу из белого кортана - одежду, подходящую для торжеств и развлечений. Он удивился, почему она так оделась, ибо заметил, что на этой планете мужчины и женщины кроме низших сословий, жителей трущоб - одевались совершенно одинаково, вероятно, чтобы подчеркнуть свое равноправие и пренебрежение к половым различиям. Это длинное и полупрозрачное одеяние вызвало ропот на трибунах. Он не сомневался, что множество женщин, упрятанных в неудобную одежду, сочли тогу вызывающей и неприличной. Какими обидчивыми, злобными и ревнивыми они могли быть! Что это она о себе думает? Неужели она не знакома с правилами приличия? Должно быть, женщина понимала, насколько приковывает к себе внимание таким нарядом. Ей было не обязательно проходить по усыпанной песком арене, но тогда кто бы заметил, как она одета? Он слышал возмущенный ропот на зрительских скамьях. Но чего было опасаться этой женщине? Она могла сослаться на то, что вышла проследить, все ли сделано надежно - просто в силу своих обязанностей. Однако какое ей было дело до чужого мнения? Она относилась к нему равнодушно, ибо сама принадлежала к сословию хонестори. Кроме того, он чувствовал, что этой женщине нравится быть объектом внимания, приятно вести себя вызывающе. К чему ей было бояться? Она происходила из знатного рода. Ее мать, которая вынесла приговор, сидела сейчас в ложе мэра и была главной судьей города. Он видел, как мать повернулась к женщине-мэру и что-то сказала ей. Стражники, сопровождающие ее дочь, были облачены в мундиры. Один из них нес веревки, у обоих были дубинки. Он уже знал, что это такое - при помощи дубинок его сейчас свалили на песок. Такое оружие, и другое, более опасное, было малочисленным на планете, оно могло принадлежать только представителям власти, да и то не всем. Население главным образом находилось во власти двух, не всегда враждующих групп - представителей власти и преступников. Так было заведено на большинстве планет Империи. Производство оружия монополизировали власти Империи. Оружейники, особенно искусные и опытные, были среди первых людей, которых заставили подписать обязательства. Он смотрел, как приближаются трое человек. Песок на арене был рыхлым и глубоким, ноги погружались в него по щиколотку. Женщина была обута в сапоги, и он решил, что она заранее задумала пройтись по арене, еще когда одевалась сегодня утром. Ее присутствие здесь не было незапланированным она просто проверяла, не случилось ли досадных недосмотров.