Джейн Йолен - Книги Великой Альты

Религия, которую Г'Руны пытались вытеснить, действительно была сильной помехой для пришельцев - ведь она посвящалась беловолосой богине, размножавшейся без участия супруга мужского пола. Религия эта возникла отчасти из-за численного перевеса женщин, ставшего следствием гораздо более ранних войн четырехсотлетней давности. По причине численного несоответствия между полами, после междоусобных боев вошло в обычай уносить лишних, нежеланных младенцев женского пола в горы и оставлять их там. Однако в поздние 600-е годы в горах появилась некая женщина по имени Альта, будто бы очень высокого роста и с длинными развевающимися белыми волосами (возможно, альбиноска, хотя, скорее всего, просто старая). Она обходила селения, осуждая жестокий обычай, и подбирала всех живых младенцев, которых могла найти. Спасенных детей она возила за собой на сцепленных вместе салазках. Постепенно к Альте стали присоединяться единомышленницы, либо незамужние (в то время из-за несоответствия между полами существовало множество одиноких женщин, так называемых ненайденных сокровищ), либо вдовы, либо жены из полигамных семейств. (В Нижних Долинах особенно были приняты столь радикальные формы брака, хотя наследниками могли считаться только дети от первой жены.) Так возник первый из семнадцати хеймов, ставший пристанищем для нежеланных детей и лишних женщин. Эта реконструкция событий, впервые предпринятая покойным профессором Дэвисом Темплом из Хофбридерского университета в его классическом труде "Альтианки", столь общепринята, что не нуждается в дальнейших комментариях.

Сообщества приемных матерей, нуждаясь в некой религиозной подкладке, стали поклоняться Белой Богине по имени Великая Альта. Так была вознаграждена настоящая Альта за свой человеческий подвиг. С годами Альта и ее преемница, странствующая проповедница, называемая Геннра, Хендра, Ханна, Анна и Темная Дева, слились в единый образ богини с волосами светлыми с одной стороны и темными с другой, странное гермафродитическое существо, рожающее детей без участия мужчины. Эта религия переняла многие аспекты от соседних патриархальных племен, а позднее даже кое-какие гарунийские верования. (Так, например, обычай хоронить умерших в пещерах, возникший в более позднее время, заимствован у Г'рунов, ведущих свой род из маленькой долины в изобилующих пещерами горах, где пахотная земля была слишком ценной, чтобы отдавать ее мертвым. Ранние альтианки хоронили своих покойниц в высоких курганах.)

После того как беловолосая Альта стала спасительницей для множества девочек, брошенных в горах, появились слухи о пришествии другой спасительницы. Эти слухи стали религией и вошли - если опять верить Варго - в саму Книгу Света. Спасительницей должна была стать дочь мертвой матери. Эта легко объяснимая психологически подмена - мертвая мать вместо мертвого ребенка является одним из основных фольклорных мотивов. Мертвых матерей, собственно, полагалось, что было три - магическое число. Следы этих верований еще сохраняются в некоторых народных песнях и пословицах Верхних Долин.

ПЕСНЯ

Песня Альты

Когда нерожденным ребенком была.

Огонь да вода - на пути,

Я в чреве у матери мирно спала.

О Альта, меня защити!

Будь прокляты те, кто отнял мою мать.

Огонь да вода - на пути.

Кто бросил меня на холме умирать.

О Альта, меня защити!

Но я не сдавалась, кричала, жила.

Огонь да вода - на пути,

И дева на плач мой склонилась с седла.

О Альта, меня защити!

Два дня мы скакали, скок конский был спор.

Огонь да вода - на пути,

На третий - примчались к селенью сестер.

О Альта, меня защити!

И каждая - каждая! - стала мне мать,

Огонь да вода - на пути.

Вот так мне случилось свободною стать.

О Альта, меня защити!

ПОВЕСТЬ

- Что она сказала? А ты? - жадно выспрашивала Пинта, запустив пальцы в свои темные кудряшки. Она сидела на полу под окном в их общей комнате. Здесь было темновато, как и во всех комнатах хейма, поэтому девочки всегда играли поблизости от узких окошек, и летом, и зимой. - Она тебя побила?

Дженна задумалась над ответом. Она почти жалела о том, что Мать Альта и вправду не побила ее. Амальда была скорой на руку и недавно отстегала их обеих ивовым прутом: Пинту - за дерзкий язык, а Дженну за то, что ее защищала. Но наказание было недолгим, и за ним, как всегда, следовали объятия, слезы и поцелуи. Если бы жрица вела себя так же, Дженна не притаилась бы у нее за дверью, как лесная мышка. Неужели она - то дитя, которое, не ведая того, убило свою мать, да не один раз, а целых три? Эта мысль так напугала Дженну, что она не стала больше слушать, а убежала и спряталась в подвале, среди больших бочек с темно-красным вином. Там, в темноте, ее стали душить рыдания - ведь если она то дитя, тогда нечего и притворяться, нечего и надеяться, будто Ама ее мать. Но потом Дженна принудила себя уняться и перестала плакать. Она отыщет Пинту и спросит у нее.

И вот теперь, стоя около Пинты, Дженна вдруг поняла, что ее ноша слишком тяжела, чтобы делить ее с кем-то.

- Она спросила, кто мне об этом рассказал, а я сказала, что не помню, кто была первая. - Дженна опустилась на пол рядом с Пинтой.

- Первая была Ама. Я помню. Это было точно сказка. Нам позволили лечь в большой кровати, между Амой и Саммор, и...

- А может, и нет, - перебила Дженна, радуясь тому, что самое трудное позади. - Может, первая была Катрона. Или Дония. Она слишком много болтает, и уж точно рассказывала это...

- ...не меньше трех раз. - Пинта засмеялась. В хейме все повторяли эту шутку, даже дети.

- Домина тоже об этом говорила. И про мою вторую мать тоже. Они были подруги. - Не вступает ли она на зыбкую почву? У Дженны задрожали пальцы, но Пинта как будто ничего не заметила.

Пинта уперла локти в колени и положила подбородок на руки.

- Но не Кадрин. Она бы никогда тебе не рассказала. - Обе важно покивали головами. Кадрин никогда не сплетничала и не говорила лишнего.

- Мне нравится Кадрин, - сказала Дженна, - хотя она и Одиночка и улыбки от нее не дождешься. - Одиночки, женщины без темных сестер, были редкостью в хеймах, и Дженна теперь чувствовала себя так же, как, по ее мнению, и они: покинутой и не имеющей подруги, которая знает каждую твою мысль.

- Я видела раз, как она улыбнулась. Это было, когда Альна перестала дышать, а потом опять начала, с кашлем и такими пузырями изо рта. Мы тогда еще в саду охотились на кролика - понарошку, конечно, как все малыши. А ты побежала за Кадрин, потому что бегаешь быстрее всех, и она приложила ухо к Альниной груди, а потом ка-ак стукнет!

- И Альна семь дней ходила с синяком величиной с кулак.

- Восемь - и всем его показывала.

- Но Кадрин тогда не улыбнулась.