Джейн Йолен - Книги Великой Альты

Жрица снова вздохнула. Вечер не сулил ей ничего хорошего. Взявшись за раму обеими руками, она придвинулась к зеркалу так, что оно затуманилось от ее дыхания. На миг ее отражение стало моложе. Она закрыла глаза и заговорила, обращаясь к нему:

- Она ли это? Вернулась ли к нам Белая Богиня в облике Аннуанны, Джо-ан-энны? Возможно ли, чтобы было иначе? - Мать Альта открыла глаза и протерла зеркало своим длинным широким рукавом. Зеленые глаза отражения воззрились на нее. Она заметила новые морщины у него на лбу и нахмурилась, добавив к ним еще одну. - Это дитя бегает дальше, ныряет глубже и движется проворнее, чем все ее ровесницы. Она задает вопросы, на которые я не могу ответить. Не смею ответить. И все же нет в Селденском хейме таких, что не любили бы ее. Кроме меня. Кроме меня, о Великая Альта. Я боюсь ее. Боюсь того, что она может принести нам, сама того не ведая.

О Альта, ты, что танцуешь между каплями дождя и можешь ступить ногой на молнию, поговори со мной... - Жрица воздела руки перед зеркалом, отразив в нем голубые знаки у себя на ладонях. Как новы эти знаки на ее старых руках. - Если это Она, как сказать ей об этом? Если нет, то правильно ли я поступаю, отделяя ее от других? Ее нельзя не отделить, иначе она испортит их всех. - Голос жрицы превратился в молящий шепот.

Ответом ей была тишина, и Мать Альта, упершись ладонями в зеркало, отстранилась. На стекле остался влажный след от ее рук.

- Ты не отвечаешь рабе своей, Великая Альта. Или тебе все равно? Если бы ты только дала мне знак - какой угодно. Без него мне придется решать одной.

Она резко повернулась и вышла, и в тот же миг отпечатки ее ладоней исчезли со стекла.

Комнату заполнили сестры, светлые и темные - только Варса не имела пары. Кадрин, как Одиночка, не могла участвовать в церемонии, и младшие, конечно, не допускались тоже.

Лампы весело мерцали, и в очаге пылал жаркий огонь. Повсюду плясали тени. Свежий камыш на полу был перемешан с сухими лепестками роз, и в комнате сладостно пахло минувшими веснами.

Варса, со свежими цветами в волосах, стояла спиной к очагу, как будто огонь мог согреть ее. Но Мать Альта знала, как ей холодно и страшно, хотя лицо девочки горело румянцем. Варса была нагая - такой будет и ее сестра, когда выйдет из тьмы впервые. Если выйдет, осторожно поправила себя жрица.

Мать Альта и ее темная сестра подошли к Варсе, воздев правую руку в благословении. Варса склонила голову. Благословив девочку, они сняли венок у нее с головы и бросили в огонь. Пламя пожрало цветы, наполнив воздух новым ароматом. В былые времена девочек раздевали прямо перед огнем и бросали в него одежду - но то были дни изобилия. В маленьком бедном хейме приходилось соблюдать бережливость во всем, даже во время церемоний. Мать Альта сама ввела эту перемену десять лет назад, и сестры почти не роптали.

Жрица и ее темная сестра протянули правую руку, и Варса ухватилась за них своими влажными холодными руками. Жрица с сестрой подвели ее к зеркалу между рядами одетых в белое женщин, каждая из которых держала в руке по одному красному цветку. В тишине шаги по хрустящему камышу казались раскатами грома. Варса не могла побороть сотрясавшую ее дрожь.

Мать Альта с сестрой трижды медленно обернули Варсу перед зеркалом, а все остальные при этом произносили: "За рождение. За кровь. За смерть". Затем жрицы остановили кружение, положив девочке руки на плечи, чтобы она не упала. Многие девочки, снедаемые тревогой, почти ничего не ели перед церемонией, и обмороки были делом обычным. Но Варса, хотя и дрожала, не лишилась чувств. Она уставилась на себя в зеркале и подняла руки - от страха ее маленькие груди покрылись пятнами, и румянец перешел со щек на шею. Она закрыла глаза, замедлила дыхание и снова открыла их. Мать Альта с сестрой запели позади нее:

Из ночи в день

Гряди, о тень,

К мольбе склонись.

Ко мне явись.

Варса обратила ладони к груди и сделала медленный призывный жест, повторяя слова за двумя жрицами. Она повторяла снова и снова - наконец темная сестра жрицы отошла, Мать Альта следом, и только тихий зов Варсы стал слышен.

Ожидание сгущалось. Все сестры дышали с Варсой в лад.

Легкий туман появился на зеркале, закрыв отражение Варсы. Варса, увидев это, задержала дыхание, проглотила слюну и сбилась с пения. Туман тут же стал таять по краям и ушел внутрь, оставив лишь белое, как снег, пятно против сердца.

Варса продолжала петь еще несколько минут, но глаза ее заволокло слезами она, как и другие, знала, что толку не будет. Как только туман начал таять, всякая надежда на появление сестры в эту ночь исчезла.

Мать Альта с сестрой коснулись спины Варсы ниже лопаток, шепча:

- Довольно на сегодня, дитя.

Варса медленно опустила руки, потом спрятала в ладонях лицо и расплакалась навзрыд. Плечи ее тряслись, и она не могла остановиться, несмотря на тихие увещевания жриц. Мать с темной сестрой закутали ее в зеленый плащ и увели прочь.

- Такое случается, - сказала Мать Альта остальным. - Это ничего. Она вызовет свою сестру в другую ночь, не обременяя себя церемонией. Не все ли равно, в конце концов.

Перешептываясь между собой, женщины вышли и отправились на кухню, где их ждал торжественный ужин. Нынче они попируют, несмотря ни на что.

Но Катрона и ее темная сестра Катри остались.

- Нет, это не все равно, - гневно выпалила Катрона.

- Связь уже не столь крепка, - поддержала Катри.

- Вспомни Сельну, - добавила Катрона, взяв сестру за руку.

- Катрона и ты, Катри, - не вздумайте говорить это Варсе, - ответила Мать Альта, стиснув руки. - Девочка имеет право верить в свою сестру. И не смейте разуверять ее.

Катрона и Катри молча вышли из комнаты.

Варса и утром не перестала плакать - глаза ее покраснели, ногти были обкусаны до крови.

Дженна и Пинта, сидя за столом рядом с ней, гладили ее руки.

- Ты еще вызовешь ее, - шептала Пинта. - Она придет. Ничей призыв еще не оставался без ответа.

Варса шмыгнула носом и вытерла его тыльной стороной ладони.

- Хуже ничего и быть не может. Все смотрят, а сестра не приходит. Хуже в жизни ничего не бывает.

- Да нет же, бывает, - бодро заверила Пинта. - Скажи ей, Дженна, - ведь правда, бывает?

Дженна состроила Пинте гримасу и сказала одними губами:

- Хороша из тебя утешительница.

- Ну так скажи что-нибудь сама. - Дженна подумала немного.

- Ты могла бы потерять мать. Или подруг. Или свой хейм. Да что там - ты могла бы жить в городе и слыхом не слышать о сестрах. Вот тогда тебе было бы хуже некуда.

Варса сердито забрала от них руки и встала.

- Вы-то почем знаете? Попробовали бы сами. Хуже ничего не бывает.

- Оставь ее, Дженна, - сказала Пинта, когда Дженна хотела пойти за Варсой. - Она ведь права. Хуже ничего не бывает.