Михаил Ишков - Заповедник архонтов

Поселяне всем птичником устроились на берегу озера — там, где волнуемая водопадной струей, хрустальной прозрачности вода колыхаясь отражала оранжевое небо.

Зрелище было жалкое — губошлепы неподвижно сидели на корточках, в металлизированном рванье, притихшие, оглушенные безграничным раздольем, открывшимся перед ними. Курицы стыдливо прикрывали оголенные плечи, петухи, кто чем мог, старались помочь им скрыть наготу. На небо старались не смотреть, уперлись взглядами в песок, редко посматривали по сторонам. Это подрагивание лохматых перистых хохолков было единственным шевелением, которое позволили себе незваные гости во владениях повелителей. Куда они попали, хорды поняли сразу, инстинктивно — все, как один, расселись на песке спиной к блиставшим на закате постройкам на холме. Ближайший ко мне матрос с «Калликуса» сцепил руки на макушки и в таком положении замер. Пальцы у него были на редкость волосаты, и коготочки более напоминали ногти.

Как, впрочем, и у Хваата, светлая ему память.

Надо бы помянуть капитана, Героя из славных. Теперь в этом наименовании не было и следа насмешки, едкой иронии. Кровь была пролита, она требовала отмщения. Для этого мне следовало немедленно отправиться на командный пункт и попытаться взять под контроль транспортные артерии комплекса. Мысль о том, как бы вытолкнуть «Несущего груз» с причальной палубы в межзвездное пространство, не давала мне покоя. Это была бы победа и верный путь к спасению.

В тот момент, однако, губошлепов нельзя было оставлять одних. Уйти не помолившись, не рассказав сказку, не поддержав, было слишком не только для учителя, но и для обыкновенного бродяги-горца, человека и волка-оборотня. Повторное нападение змееподобных выродков, наштампованных фламатером за все те годы, что он пролежал здесь, впитавших его злобу, неудовлетворенную жажду мести, было неизбежно. Сейчас не следует без нужды тревожить поселян, гнать на подвиг, приступать к возведению линии обороны. Интересно, огляделся я, где и каким образом в этом благословленном краю можно было бы воздвигнуть оборонительный рубеж?

Вечерело… Блиставшее солнце поблекло, приобрело лимонно-желтый окрас, редкие тучки, ухватившиеся за вершины снегового хребта, отливали изумрудной свежестью. Океан разыгрался — забавляясь, накатывал на скалы волну за волной. Между тем грохот прибоя был едва слышен, резкие сильные звуки гасли в благодушной и ароматной ауре. Издали, со стороны кустарников, тонко и явственно запахло мускусом, потом потянуло запахом жареной курочки. Я невольно скосил глаза на своих соплеменников, кое-кто тоже начал потягивать ноздрями. Дырочки в их носах затрепетали.

Первым делом я с удовольствием омылся холодной и чистой водой. За мной последовал Неемо. Весть о гибели Хваата капитан подлодки встретил коротким нервным почесыванием, потом вздохнул и как бы про себя заметил, что теперь его черед. Скоро и он последует за родственником и другом.

— Не спеши, — сказал я. — Не гневи ковчег. Он знает, когда тебе уйти к судьбе.

Следом за мной умылся Иуда — этот весь залез в озерко, начал плескаться, охать от удовольствия. Скоро птичник ожил, поселяне наконец отважились распрямиться в полный рост. Третий столп в компании с Эттой и Дуэрни совершили торжественное омовение. Эта церемония была проведена у дальней оконечности озера, за рощей плаунов. После чего мы устроили общую трапезу. Скоро солнце легло на пологую седловину в заснеженных горах. Я крикнул ему: «Подожди!» — и оно зависло над перевалом. Предоставило срок поведать о Добрыне Никитиче, о том, как в молодости богатырь в чисто поле поезживал, малых змеенышей потаптывал. Как не послушался родной мамки и отправился к Сорочинским горам, к норам змеиным и освободил полон российский.

Долго ли коротко тянулся закат, наконец, по взмаху руки, местное светило наконец отправилось за горы на отдых. Землю накрыли сизые сумерки. Мы, бессеребреники и скитальцы, к тому времени добрались до одноэтажных домишек, стоявших на отшибе, подальше от блистающих храмин, где и разместились на ночь.

Огуст выставил караулы. Первой стражей командовал Неемо, вторую Третий столп решил возглавить сам. Я же отправился на командный пункт. Первым делом просмотрел отчет о состоявшемся сражении. Все было точно зафиксировано: толпа торжествующих озверевших безумцев, спешивших на встречу с отцом, мучительное пробуждение поселян, когда мы во вспомогательном шлюзе принялись срезать осклизлые щупальца — с их помощью Черный гарцук пытался овладеть мыслями губошлепов. Набег орды боевых, способных излучать обессиливающие противника чувства, роботов, короткое огневое столкновения и, наконец, наше появление в зоне архонтов. Сам бой можно было просматривать и в замедленном, и ускоренном темпе. Гибели Хваата было посвящено всего несколько кадров — по-видимому, исключительно для отчета.

Кому?

Это был вопрос вопросов.

Я попытался с помощью шарика проникнуть в блок управления внутренними оболочками и транспортными артериями станции. Ничего не получилось — потребовался пароль.

Вот что еще смущало — непротивление командного пункта управления комплекса агрессивным наскокам звездолета. Меня очень тревожил этакий беспринципный нейтралитет, которого придерживались броневые двери, кабины лифтов, развязки монорельсовых дорог, ворота и запоры шлюзовых камер, передвижные кресла и сидения, вплоть до роботов, обслуживающих внутренние помещения станции. Может, фламатеру удалось найти общий язык с управляющей централом интеллектуальной оболочкой? Или «Несущий груз» точно знал, какие средства нападения можно использовать во внутренних помещениях станции, а какие нет? Вероятно, поэтому звездолет не решился за пределами причальной палубы бросить в бой серповидные боевые оболочки, применяемые в космосе, а перешел на более примитивные формы. Следовательно, его ударная мощь будет примерно равна нашей. В чем же его преимущество? В количестве — это ясно, как день. Интересно, позволит ли командный пункт штурмовать зону архонтов или будет держаться в стороне, пока сражение не начнет реально угрожать жизненно важным системам комплекса?

Я вывел на экран изображение звездолета, долго вглядывался в его очертания.

Гигантская черная рыба все также неподвижно лежала на посадочном месте. Никаких следов активности. Мне пришло в голову, что здесь, перед экраном, тоже необходимо выставить пост — кто-то из губошлепов должен постоянно следить за врагом. С сожалением прикинул, никого из них калачом не заманишь в логово повелителей, а если кто и решится, тут же, как только окажется один на один с подобным пейзажем, лишится дыхания. Кроме разве что Иуды. Бывший Сулла, как показал опыт, потеряв память и постепенно возвращаясь к жизни, оказался полностью лишен прежних предрассудков. Может, есть смысл выставить на развилке, откуда тянулась ветка в сторону райских кущ еще один пост или прикрепить шарик.