Эрик Рассел - Течение Алкиона. Антология британской фантастики

Затруднения возникли, когда мы достигли места, которое выглядело как гигантская плоская равнина. Снизу нас слегка постукивало, а сверху мы видели бесконечный пестрый ковер с цветами, растущими на глазах и лопающимися от масла. По мере приближения мы могли видеть листья, ветки и цветы, которые все время менялись. Они уходили в стороны, съеживались и беспомощно перекатывались. Но дальше мы не видели никаких очертаний — только цветы и сверхъестественное однообразие. Долина тянулась до самого горизонта во все стороны. Далеко справа начало заходить солнце. Его непостоянный свет угасал и мерцал, диаметр изменялся. В ослепляюще белом и резком, по-электрически желтом свечении были ясно видны выступы.

Джонни спускал нас по склону — где я видел голую скалу, впервые взгромоздившуюся из этих живых ножек, — на равнину. Тут мы остановились.

— На колесах не доберемся, — сказал он. — Я спущусь вниз. Продеремся.

— Не продерешься — поплывешь. — сказал я. — Это море.

— Покрытое растениями?

— А почему бы и нет? Даже на прекрасных обычных мирах существуют такие моря. Поверхность их затянута сорной травой, саргассовыми водорослями, обтягивающими их словно кожа, — гроздь растительных островов. Тысячи квадратных миль на многих мирах. Это вполне обычно.

Он запустил турбины, и винты начали толкать нас через эту мешанину. Это была в большей степени вода, чем растительность. Растения не оказывали нам сильного сопротивления. Море изменило приспособляемость к нам — из желания оказать услугу. Очень вежливо.

— Далеко ли другая сторона? — угрюмо спросил дель Арко. Ему было скучно.

— Как знать? Может быть, «Потерянная Звезда» погрузилась на целых пять морских саженей в глубину. Лучше вызвать «Лебедь» и сообщить им, что до завтрашнего ужина мы не вернемся.

Капитан проинформировал Ив, что мы наткнулись на болото и продвигаемся медленно.

— Между тем, — предложил я, — давайте все вспомним, что терпение — это достоинство и очень хорошая черта характера.

Вынужденное снижение скорости превратило пятьсот миль в очень долгую дорогу. Я был рад, что справился и посадил корабль так близко — вернее, ветер справился. По масштабам планеты пятьсот миль — это небольшое расстояние.

— Мы можем сыграть в карты, — сказал Джонни, — или еще во что-нибудь.

— Если тебе скучно, — сказал я, — пусть тебя сменят.

— Кто сменит? — ответил он. — Я здесь сижу, не делая ничего. Мы движемся одним курсом по неподвижному морю при спокойной погоде. Кто еще нужен?

— Не знаю, — сказал я. — Мы можем встретить морское чудовище.

Никто не рассмеялся. Я был похож на юмориста, стоявшего перед лицом смерти. Когда события подавляюще обыденны, сардоническая ирония так жег привычна, как и подавленность.

Я предостерегал о реальной возможности встретить морское чудовище, но в целом это было предостережение о том, что нам может встретиться все, что угодно. Ничего не случилось. Ничто не предвещало, что что-то может случиться. Даже дождя не было.

Я удовлетворился мыслью, как прекрасно было бы разрешить кому-то еще управлять, и это было лучшим шансом расслабиться с тех самых пор, как меня подобрала «Элла Марита».

Мы передвигались на колесах, пока не съехали в океан, — это был океан, а не просто соленое озеро или канал. Безграничность его начинала угнетать. Постепенно я определил, что наша дорога должна приближаться к концу. «Потерянная Звезда» не могла полностью находиться под водой, если ее сигнал все еще доходил до нас. Если бы она оставалась в воде, то не смогла бы так хорошо сохраниться. Космические корабли сконструированы в расчете на воздух, а не на воду. Если она просуществовала восемьдесят лет, то только потому, что была на поверхности и на суше.

Солнце все еще летаргически догорало над горизонтом. Местное дневное освещение могло продержаться еще часов пять, а нам, по общему мнению, нужно было еще часов восемнадцать. Местная ночь могла быть длиннее или короче, но я решил, что она, похоже, будет такой же продолжительности, как и день. Данный мир не имел осевого наклона (Алахак дал мне раньше примерное описание). Я подверг сомнению расчеты «Карадок» (они слишком давно их делали), что мы сумели сесть так близко, но все свидетельствовало о том, что погрешность была невысока.

Я сообразил, что даже в течение ночи света будет достаточно, чтобы видеть. Последний луч солнца прочертил длинную сумеречную линию, изломанную в искривляющих полях. Но даже такая, ночь была столь же удобна, как и день. Хотя ночь на чужой планете — всегда плохое время, где бы это ни было.

Тем временем «Потерянная Звезда» сигналила все ближе и ближе. Солнце зашло, а мы все еще были в море. Я спросил себя, неужели кто-то дожидается ночи? Пока мы чувствовали себя в безопасности, но предполагали встретиться с насмешливым приемом. Однако я недолго размышлял об этом. Мы могли вскоре получить удар в спину, и сейчас все трое чувствовали желание находиться подальше от Течения. Перспектива провести в бронированном трясущемся вездеходе два дня была отвратительной.

Я был прав, ожидая, что ночная тьма не будет слишком интенсивной. Хотя этот мир и был безумным, но он был идеально сориентирован для того, чтобы использовать естественную иллюминацию. Нас освещал слабо различимый сектор ядра Алкиона и могучая когорта из тридцати ближайших звезд с сильным световым излучением. Зияющая пропасть ядра висела в небе наподобие огромного занавеса, исторгая бледный, но эффективный свет. Горизонт пылал белым, окружая нас гигантским серебряным кругом, сияющим как драгоценный камень.

Цвета сорной травы вокруг нас — я думал о ней как о морской траве, хотя значительных отличий между наземными и морскими растениями нет, — приглушенный индиго, темно-красный, бронзовый и серый. Ничего тусклого, ничего яркого. Мы все еще могли различать жуткий танец теней и оттенков.

До «Потерянной Звезды» оставалось пятьдесят миль, сорок…

Я снова начал думать о том, что у нее за груз и что я намерен с ним делать, когда найду. Теперь, конечно же, я знал, что груз был. Алахак подозревал, что он есть, но он не сказал мне многого, потому что не был уверен. Мне было легко поставить себя на место капитана звездолета, который — восемьдесят лет назад — случайно натолкнулся на остатки неизвестной цивилизации за пределами Венца. Я знал, что привозят из подобных экспедиций другие звездолеты. Я знал, что наиболее ценилось в Галактике, на чем концентрировалось воображение капитана. Ирония была в том, что груз на сегодняшний день совершенно не имел цены, если убрать один-единственный секрет. Не имел никакой цены в смысле выкупа. В смысле цены я не ошибусь, что есть люди, которые все еще желают оплатить удачу, которая вовсе не очевидна.