Святослав Логинов - Фантастика, 2005 год

— Думаю, у них достаточно возможностей обеспечить вам охрану, лучшую в мире или хотя бы одну из лучших, — вставил я свою реплику в её монолог, воспользовавшись тем, что Лига Гвин делала очередной вдох. Судя по его продолжительности, лёгкие у неё были в прекрасном состоянии. — Почему же именно моя скромная персона заинтересовала вас до такой степени?

— Да, конечно, — ответила Лига с досадой, — отец не пожалел бы денег на мою защиту — если бы был жив. Но пока он был жив, вопроса о моей защите вообще не возникало, потому что мне ничто не угрожало. Можно сказать, он сам был самой надёжной защитой.

— Откровенно говоря, не совсем понимаю, — покривил я душой. — Вы хотите сказать, что ваш батюшка умер?

— Да я уже сказала — просто вы не пожелали услышать. Вы что: совсем не пользуетесь даже открытой информацией?

— Увы. Процент истины во всех её формах столь мизерен, что я просто не могу позволить себе тратить время столь непроизводительно. Мадам, я вынужден напомнить вам: вопросы задаю я.

— А я вас ни о чём и не спрашиваю, я просто уточняю. Да, мой отец, к сожалению, ушёл из этого мира и тем поставил меня в очень двусмысленное положение.

— Вот как? Ну, собственно…

— Почему вы постоянно перебиваете меня? Хотите, чтобы наш разговор тянулся подольше? Да не бойтесь за свой гонорар: он будет даже больше, чем вы осмелитесь предполагать. Вы требуете моих ответов, а сами…

— Да, разумеется, — вынужден был признать я. — Извините великодушно и продолжайте, прошу вас. Двусмысленное положение, вы сказали?

Похоже, моё извинение пришлось ей по вкусу.

— Именно так. С одной стороны, он сделал меня, не побоюсь сказать, самой богатой женщиной в мире — разумеется, из женщин с открытым капиталом. С другой же, если до сих пор я была лишь персонажем светской хроники, не более того, и никто не думал обо мне как о серьёзном участнике мирового экономического, а значит, и политического процесса, потому что никто не ожидал, что папа… Он ведь не страдал никакими болезнями, вёл здоровый образ жизни, не предавался никаким излишествам — ну, и так далее, всё по вашим тогдашним инструкциям — и все пророчили ему ещё несколько десятков лет жизни. Так что для всего мира это оказалось неожиданным. Не только для редакций, у которых не оказалось заготовленных, как это принято, некрологов, но, главное, для всей деловой элиты. Они просто не знают, как отнестись ко мне, насколько серьёзно воспринимать меня, строить ли на мне какие-то расчёты — или считать меня фигурой случайной, которую удобнее всего вывести за скобки — у них это выражение в ходу — и на моё место посадить человека, им хорошо известного, который не станет выбиваться из ряда вон. Вы понимаете, меня всё время воспринимали как особу достаточно эксцентричную, способную на неожиданные и не оправданные с позиций здравого смысла действия…

Я просто не мог обойтись без поощрительной реплики:

— Следует ли понимать это так, что на самом деле вы — совершенно другой человек?

Тут она должна была, по-моему, немного растеряться. Этого, однако, не случилось. Она лишь очень пристально посмотрела на меня — так, что впору было поёжиться от странного ощущения.

— Скажите, дин Сорог — существует ли у вас, как, скажем у адвокатов, понятие профессиональной тайны? Насколько конфиденциально то, что вы можете услышать от меня? Или вы вправе распоряжаться этим, как вам заблагорассудится?

— Ни в коем случае, — успокоил я её. — Только суд мог бы заставить меня рассекретить содержание моих разговоров с клиентом. Мог бы — если бы задался такой целью. Но этого никогда не произойдёт.

— Вы уверены?

— Совершенно.

— Почему вы так считаете?

— А вот это уже относится к профессиональным тайнам. Извините.

Лига Гвин секунду помедлила, прежде чем сказать:

— Я поняла. Очень хорошо.

— Одно маленькое уточнение, мадам. Это правило распространяется и на вас: вы не должны разглашать содержания наших бесед, а иногда и самого их факта.

— Не беспокойтесь. На самом деле я вовсе не эксцентрична и прочее; но я действительно долго и успешно играла роль именно такого мотылька. Этого хотел папа. А на самом деле я всегда была в курсе его дел и замыслов, являясь как бы сверхштатным, тайным, если угодно, секретарём. Потому что он понимал, что в любой момент его интересы могут настолько круто и бесповоротно разойтись с интересами других королей экономики, что… Словом, он знал о возможности случившегося — и потому хотел, чтобы я была способна в любой миг взять руководство на себя, не тратя времени на ознакомление, вхождение в курс и тому подобное.

— Простите, Лига, но мне не совсем ясно… Видите ли, достаточно легкомысленная светская дама для бывших коллег вашего отца, мне кажется, фигура весьма приемлемая. Ведь, используя вас как вывеску и посадив рядом с вами своего опытного и надёжного человека, скажем — введя его в директорат, они смогут контролировать…

— Я вас поняла. Такой человек есть, и нет нужды вводить его в совет директоров. Это мой муж.

— Ну и прекрасно! Значит, рядом с вами имеется надёжный, мне кажется, защитник, второй после отца, кому под силу защитить вас и у кого есть все основания сделать это.

— Логично, дин Сорог. Так и было бы — если бы не одно обстоятельство. А именно: муж — мой, но человек — их. Мой он пять лет, а их — не менее двадцати. До своего нынешнего положения он вырос не потому, что женился на мне, напротив: они вырастили его до такого уровня, и только тогда папа счёл его достойным моей руки. Он станет защищать меня всеми средствами — если так прикажут они. А если приказание будет противоположным, он точно так же всеми силами… Ну, вы понимаете. Да собственно, вы можете увидеть его на тех кадрах, что нам удалось получить, когда и было решено убить меня. Он там был! И приказ уже отдан. Вот почему я у вас.

— Могу ли я спросить — кто эти пресловутые «они»?

— Вы должны спросить это в первую очередь. Вам знакомы такие имена? Шаром, например? Акузан Шаром?

Я больше не видел смысла продолжать игру в прятки и признал:

— Более чем знаком. Человек, чьих возможностей не знает даже Департамент налогов и сборов — а он, похоже, исчислил даже количество звёзд в невидимой части Вселенной. Но почему они отдали именно такой приказ?

— Начать издалека или прямо о причинах?

— Сэкономим время; начинайте издалека.

— У них уже несколько лет назад — а точнее, пять лет и четыре месяца, был подписан протокол о намерениях — возник замысел, суть которого — заставить федеральные власти коренным образом изменить антимонопольное и противонаркотическое законодательство. То есть совершенно развязать им руки не только в нашем мире, но и во всей Федерации.