Сергей НАУМОВ - Iskatel 1979 3

Усиливался ветер. Лица гребцов покрывала серая пелена усталости. Галеры, полугалеры, скампавеи и бригантины не­иссякаемой вереницей скользили по узким .протокам. Поза­ди, теснясь среди множества скалистых островков, шли тран­спортные суда, малые бригантины, боты и ладьи, а на букси­рах — баркасы и прамы — с грузом провианта и боевыми припасами, взятыми для армии, уже действующей в Финлян­дии.

Солнце пекло нещадно. От палуб несло густым запахом смол, крутым квасным духом. На изгибах фиордов и проток бились седые гривы пены.

— Эдак еще можно плавать, — хмурился и веселел Ни кола, беззаботно поглядывая на кипенный след за галерой.

— Еще бы! — по-старому с издевкой скалился Антон. Си дел босой, подставив ветру черные подошвы ног. — С моря шведу пикак не достать — и на берегу свои. — Помолчав, задумчиво добавил: — Похоже, Гельсингфорс уже позади. Значит, скоро будет Порккалауд: Немного морем проскочим, и за Березундом опять пойдут шхеры — снова будешь, Ни кола Иваныч, как у Христа за пазухой. А там, глядишь, — ц к Гангуту станет рукой подать — до носа Финского за лива…

Никола запустил мозолистую руку в густую, как войлок, бороду. Недвижно глазел на вздыбленные ветром прозрачные облака, на сине-перламутровые воды у берегов.

За бухтами веревок и штабелем абордажных топоров стоял Розенкранц, прислушиваясь, огляделся, тихо сполз в трюм. Долго что-то искал в укромном месте, нашел. С тихим озлоб­лением зубами и потными пальцами развязал –шнурок на небольшом мешочке, насыпал на ладонь кучку сероватого порошка. Криво ухмыляясь, подошел к бочке, приподнял крышку и сыпанул порошок в солонину…

— Это и есть опасный Гангут! — ткнул он пальцем в голу­боватую марь. — Пошлет бог — обойдем и его, укроемся в Абоские шхеры. Тогда считай, что мы уже в Ботническом заливе…

«А дальше куда?» — думал Розенкранц, всегда насторо­женно ловивший разговоры матросов. Посиживая на носу га­леры, у самой пушки, он перебирал в уме возможные планы Петра.

Вернувшись после многодневной разведки шхерных фарва­теров, Змаевич взволнованно доложил Апраксину, что, следуя впереди флота, он благополучно подошел на малой скампавее к самому Гангуту и оттуда увидел в открытом море шведские корабли… Насчитал более двадцати вымпелов…

Той же ночью финн куда-то исчез. Змаевич поискал его на всякий случай в трюме — вдруг заболел? — и тяжко заду­мался. Но разбираться было некогда.

К утру шведская эскадра приблизилась, и генерал-адмирал без труда различил неприятеля в подзорную трубу. Длинная цепь кораблей грозно перерезала путь…

Змаевич срочно был отослан в Ревель с донесением — Апраксин просил Петра подойти к Гангуту с корабельной эскадрой.

— И там плетут паутину! Как только я уехал — сразу за кистени взялись! — и уже жалующимся голосом: — Царевича с толку сбивают… Солонина на кораблях отравлена… Тайная канцелярия с ног сбилась, но розыску пока конец не виден…

— Истинно разбойничают, ваше величество! —со скрипом почесал бровь, выждал, чуть бледнея, — читать далее? К тому же есть еще спешные отписки Разбойного приказа, Берг-кол– яегии, Синода, Адмиралтейства и Земского приказа…

Петр остановил на нем тревожно-тяжелые глаза. Кисло покри­вился в безмерной устали — такой вдруг тошнотой его окати­ло от всей этой горы известной волокиты. Повел рукой.

В каюту врывался нарастающий свист ветра. Первые порывы шторма уже вздымали пенные клокочущие валы. Волны нака­тывались на борт фрегата, гулко разбивались и захлестывали палубу –шипящими потоками.

С мрачным лицом, утюжа тылом ладони непокорные усы, Петр выслушал Змаевича. Быстро записал что-то в дневнике, швырнул гусиное перо. Спросил жестко, надирая на слова: