Сергей НАУМОВ - Iskatel 1979 3

— Зови генералов, Матвеич, не мешкай. И так в отписках дело проволочил.

— Государь! — Генерал-адмирал широко развел руки, веки его заметно дрожали. — Подсушиться бы сперва, ей-ей про студу схватить легко.

— Военный совет со мной будет, а не с моим видом! Апраксин выглянул из шатра, помахал рукой. Голицын и Вейде, стоявшие в ожидании, тотчас вошли..

Петр встретил их молча. Лидо непроницаемо — не пой­мешь: не то сердит, не то притворно весел.

Полуодетый царь смутил — таким еще не видали, — не знали, куда девать глаза.

— Ну как вам живется, господа генералы? — справился царь, выпучивая взгляд.

— На беды не жалуемся, ваше величество, — учтиво улыб нулся Голицын — князь, вельможа по роду и обхождению. — Неприятеля стережем да и копфузию ему исподволь готовим. Погода военным делам сподручная. Теплынь, благодать. Как под Москвой-матушкой в конце лета.

— Швед поставил капкан, но и сам стреножен позицией, — подхватил долговязый Вейде.

— Значит, Ватранг сам себя стреножил? — недоверчиво и затаенно-зло покосился Петр, снимая куртку: в шатре стано вилось жарко. — Уж больно добычливо выходит! А мне сдает ся — русский флот остановлен шведами без единого пушечно го выстрела! Скоро вся Европа будет смеяться!

— Никак пет, ваше величество! — глуповато выпалил Вей де, конфузясь от недовольства Петра. — Все не так!

— Тогда похвально весьма, — Петр не смотрел — до вре мени прятал гнев: сердиться было некогда.

. Вейде смущенно передернул плечами, забегал глазами с Апраксина на Змаевича и опять на Петра — пугался и не­доумевал.

Попыхивая трубкой, Петр растопыренной ладонью указал па стулья вокруг походного стола. Входившие усаживались молча. Вейде, успокаиваясь, коротко коснулся висков. Петр не торопясь, в который раз высекал кресалом искру. Молчал, подрагивая ногой, еле заметно улыбался своим мыслям. Рас­куривал отсыревшую трубку необычно долго. Ждал, не гля­дя, пока садились генералы, бригадиры и командоры. Яков Бакаев юркнул к Змаевичу и незаметно пожал его руку: па– конец-то опять встретились!

Петр медленно поднялся, обвел всех свечой, словно каждого видел впервые. Из трубки дымом пушечного выстрела поползло густое облако.

— Ну-с, любезные генералы, бригадиры и капитаны! Изволь те советы давать — как без конфуза уйти от столь стыдного стояния? А тебе, Змаевич, — повернулся грозно и зло, — ве лю всякое мнение брать на письмо, дабы потом никто не ска зал, что иначе мыслил.

Быстро достав из канцелярского ларчика нефритовую чер­нильницу, капитан-командор изготовился писать.

— Так как же, любезные мои? — Петр каждому норовил заглянуть в глаза. — Федор Матвеич, для бога, придется тебе молвить первому, — и сразу тверже, жестче, — думать и го ворить надлежит с поспешностью, для чего велю ставить песоч ные часы.

Генерал-адмирал, поправляя наспех накинутый мундир, поднялся необычно легко и медленно заскользил пальцем по разостланной карте. Подняв голову, обмяк лицом, начал глу­хо, с остановками:

— С генералом Вейде, дабы лишне праздным не быть, я сам ходил на рекогносцировку. Подошли мы на малой скампавее к самому носу Гангута — были от оного примерно в миле. Видели воочию неприятельский флот в пятнадцать линейных кораблей, два бомбардирских судна, один прам и восемь га­лер. Сколько провиантских судов и чухонских лайб — подлин­но яе рассмотрели. Посему, весьма желая пройти в Абоские шхеры с галерным флотом, почитаю то превеликою трудно­стью, ежели консилий не постановит произвести диверсию ко­рабельной эскадрой.

— Не постановит, — сухо отрезал Петр и посмотрел страш но, отчаянло — как из омута.

— Тогда разве что, сверх чаяния, — голос повысил, зады шал чаще, — повелишь идти большим морем — в обход не приятельской линии. О том давно думаю. Но и то, ежели шти ля не будет, учинить зело опасно, — закончил Апраксин и вытер платком вспотевший лоб.

На лицо Петра легло напряженное, слегка ожидающее выра­жение. Безмерная усталость, недовольство и надрыв делали его взгляд отталкивающим и тяжелым.

— Я считаю, — молодцевато подхватился Вейде, — и при тихой погоде большим морем идти нельзя, поскольку у шведов тоже есть гребные суда. Нас могут перехватить и в штиль. Не исключена и буксировка фрегатов на пушечный выстрел…

— Стало быть, — с глухой злобой произнес Петр, — нам остается прятаться в Тверминском бае, как глухарям на токо вище. — Взглядом посадил Вейде, словно прижал к месту. — Михайло Голицын! При столь великих наговоренных трудно стях твой войсковой опыт был бы весьма кстати. Что скажешь, князь?

— Вспомни, князь, как мы с тобой, начав с потешных пол ков, до шляхетских воинских хитростей одной русской смекал кой доходили! Вспомни, как ты славно командовал под Пол тавой! — Петр сильно затянулся и пустил через стол длинную струю дыма.— Неужто Гангут — орешек покрепче?

— Не крепче, государь! — отозвался Голицын, краснея от похвалы.

— Неужто, раздобрев, надев звезды и ленты, мы стали ме нее храбры и не столь искусны в воинской доблести?

— Нет, государь, — князь выдержал испытующий взгляд царя. — И на сей случай смекалка найдется, — пятериком поставил руку на карту. 4 — А не устроить ли нам по берегу Гангутского плеса батареи и транжемеиты? Орудийным огнем можно отогнать шведов в море и самим прорваться вдоль бе рега, хотя бы и с частью галер…

— Вот, чай, первый резон, над коим можно мыслить.

— Полагаю, это не лучший резон, — генерал-адмирал за смотрелся на струйку песка, опять начавшую течь в перевер­нутой Змаевичем колбе. — Начальнику арьергарда недостаточ­но ясны здешние грунты. Строить батареи и транжементы было легко в Азовских степях. А тут камень, скалы — чем их взять? К тому же нет верности, что ядрами отгоним корабли. Да и Ватранг спать не будет, под его пушками много не на­строишь.

— Извини, Федор Матвеич, какая была диспозиция на уме, такую и выложил.