Николай Симонов - Солнцеворот

— Я не исключаю того, что пропавшая планета — Геспера, как называли ее древние илинойцы, пошла войной на Землю, чтобы отобрать у нее Луну, — ответил на его вопрос Осип-хан.

— В таком случае, — осмелился подать голос Павлов, — между Землей и Ялдаваофом, или Юпитером, как называли это небесное тело илинойцы, должна находиться еще одна пропавшая планета.

Павлов, конечно, намекая на Фаэтон, но ученые мужи подумали, что он имеет в виду Марс.

— А, Кийюн-Ремфан! Так он никуда и не девался. Как тысячи лет вращался по круговой орбите, так и вращается, — сказал Осип-хан, и, заметив на лице Павлова удивление, заботливо поинтересовался: Вас, кто, ваше высочество астрономии учил?

— Вот, он, — ответил Павлов, показывая на Толемей-хана.

— Ваше высочество, я же вам про это рассказывал, — обиделся Толемей-хан.

— Прости, друг, запамятовал, — извинился Павлов.

— А математике, вас, наверное, обучал Нестор-хан? — поинтересовался бывший председатель императорской академии, который и в самом деле уже не помнил, какой академик по каким предметам обучал того или иного принца крови.

— Ньюманхан! — четко ответил Павлов, успев навести справки о великом ученом-математике джурджени.

— А, это тот чудак, который утверждал, что в основу всего сущего Всевышним положены не простейшие элементы, вроде атома, а некий математический двоичный код! — вспомнил о покойном Ньюманхане бывший председатель Академии врачевания, изящных искусств и естествознания, заменив, чтобы не обидеть своего знатного гостя, словом "чудак" слово "шарлатан".

— Кийюн-Ремфан!!! Боже мой!!! Куда я попал??? — думал Павлов, укладывая свое тело, размякшее от обильных возлияний, на жесткую широкую скамью, а свою буйную голову — на мягкую пуховую подушку.

После астрономии на второе место по актуальности, как не крути, вышла тема (проблема) Алексхана. Проведя тщательное медицинское обследование юного мичмана, Толемей-хан и Осип-хан пришли к выводу, что они столкнулись с редчайшим случаем истинного полового дуализма. Иначе говоря, по их мнению, Алексхан в одинаковой степени полноценен: — и как женщина, и как мужчина. Осип-хан даже не исключал такой возможности, что Алексхан способен забеременеть от самого себя. По этой причине они считали оскопление нецелесообразным и предлагали оставить его на Амадоре, с целью наблюдения за его взрослением и поведением.

Последний раз аналогичный случай Осип-хан наблюдал почти 50 лет тому назад во времена правления Банзай-хана по прозвищу Справедливый. В одну прекрасную ночь любимая жена императора Сара родила не то сына, не то дочь. Ребенок (имя его он запамятовал), доживший до 11-летнего возраста, по его словам:

"Склонность обоих имел в своей крови,

Он сердцем нежен был,

И нравом был не злобен,

А образом своим обоим был подобен,

Он станом был отец,

Лицом своим был мать,

И можно было в нем обоих познавать".

Затем девоюношу оскопили, что, вероятно, стало причиною его смерти. Толемей-хан, в свою очередь, вспомнил об Авроре — девоюноше, который был рожден от брака волшебницы Цирцеи и илинойского мореплавателя Деметриса. Согласно древней илинойской легенде, Аврора в поисках своего пропавшего отца Деметриса обогнула на парусной ладье весь земной шар, и у истоков реки Ипуть нашла его могилу:

"И, наконец, пришла к источнику тому,

В котором роком быть назначено ему".

Алексхан про филологические изыскания ученых мужей, ни сном не духом, не ведал, но от страха и волнений у "него" начались месячные. Узнав об этом, Тезей-хан, то есть Павлов, передал юного мичмана на попечение жены Осип-хана и велел переодеть в одежду служанки.

Лукреция предоставила Алексхану маленькую комнату на женской половине дворца и объяснила новые обязанности: нянчить детей, скрести полы, чистить медные котлы и взбивать хозяйке перину. Выяснились и некоторые подробности, объясняющие причину, по которой Алексхану удавалось так долго скрывать свою тайну. Он родился от знатного вельможи — отца Антон-хана и простой служанки в поместье под Сиракузами, получил хорошее домашнее образование и, когда повзрослел, был приставлен к работе переписчиком и библиотекарем. Начитавшись старинных фолиантов о подвигах героев-мореплавателей, он стал бредить морем и втайне от своего сводного брата, который к тому времени заменил ему отца, подготовился к сдаче экзамена на получение чина младшего офицера императорского военного флота. Выдержав экзамены в навигаторской школе города Ротона, он попал на "Неустрашимый" и успел прослужить на нем полтора месяца.

……………………………………………………………………………………………………..

Свирепый ветер стих также внезапно, как и начался. Установилась солнечная сухая безветренная погода. Павлов приказал капитану Крусахану собирать экипаж и готовиться к отплытию. За час до полудня при полном штиле "Клементина" покинула гостеприимный остров Амадор. Тезей-хан и его спутники тепло простились с главным смотрителем маяка и его супругой, однако в суматохе они совсем забыли про мичмана-гермафродита, и вспомнили о нем только тогда, когда галера снялась с якоря.

Осмотрев корабль и проверив готовность экипажа, Павлов остался на нижней палубе, то есть кринолине — площадке, где размещались гребцы, и сел за весло. За три дня вынужденного безделья он совсем раскис, поэтому решил, немного размяться и заодно восстановить физическую форму. Гребцы приветствовали его аплодисментами. Следует заметить, что гребцами все они являлись скорее "по совместительству", чем по основной профессии, и к ним больше подходило определение: смешанный воинский контингент, состоящий из взвода арбалетчиков, взвода лучников, взвода пращников и роты гоплитов.

Гребцы размещались по "ротонской" системе: на каждой банке сидело по три гребца, управлявших одним веслом длиной 30 локтей (15 м). Весла располагались не на равных расстояниях друг от друга, а группами, сначала по два весла в группе, потом — по три.

Загремел барабан, заиграли флейты.

— Ве-есла! На во-оду! — зычным голосом пропел старший помощник Зелемхан из города Айхеной, славившегося не только отважными моряками, но и поэтами-рапсодами.

Гребцы дружно навалились на весла, и галера двинулась в открытое море. В такт ударам весел гребцы запели. Старший помощник выкрикивал стихотворный запев, а хор гребцов отвечал ему своеобразным припевом. Пение было скорее ритмичным, чем мелодичным, от одного рабочего такта до другого, на низких тонах. Ритм для рывка задавался возгласом "Вот он, вижу!", а сам рывок следовал вместе с выкриком крепкого словца "Лямбда!":

"Весла бери поскорее и — в путь! Ветру подставь богатырскую грудь.

Так навались, чтоб бурун за кормой! Правим в Айхеной, правим домой.