Борис Крылов - Цвет невидимки

— Мы давно за Игониным следили, — вновь без разрешения, как показалось Игорю, включился в разговор Илья. — Он подбирал темноволосому материалы определенной тематики, но вынужден был пойти на подлог, поскольку мы выяснили, что это за материалы, и успели их подменить.

— Вот с ним и рассчитались, — потирая руки, произнес Кирс.

Игорь растерянно посмотрел на дядю. Тот не часто, но временами все же удивлял Игоря своей непредсказуемой то ли жестокостью, то ли бесчеловечностью. Конечно, на то были свои объективные причины. И предателей следует наказывать. Но все же…

Рта раскрыть Игорь не успел — где-то позади, в районе шоссе, прогремел мощный взрыв.

— Разворачивай! — крикнул Кирс и едва не вырвал руль из рук Ильи.

— Но товарищ генерал-майор, — запротестовал Илья.

— Ты разве не понял, что я сказал! — рассвирепел Кирс. Разворачивай, мать твою, немедленно! Там действительно произошло нечто серьезное!

После этих слов Игорь больше не сомневался, что покушение на Кирса явилось некой, пока еще не ясной, мистификацией.

2 апреля, 23:55

Темноволосый сидел за рулем бензовоза и ухмылялся. Как все просто получается! Неужели эти козлы за пятнадцать лет думать и действовать разучились? Обидно и смешно. Обидно за тех, кого готовили к действиям в любых экстремальных ситуациях, за тех, кого разогнали или списали в запас, за тех, кто, как и он, мог сделать практически все, что хотел. А смешно — следить за неуклюжими попытками тех, кто остался.

Он легко прикончил недоноска Игонина, который его обманул, затем пустил людей Кирьяка по ложному следу, а сам за его спиной подложил заряд под «скорую», в которую запихнули труп, чтоб ему пусто было. Потом попросил ментов подвезти до бензовоза, а теперь сидел в двухстах метрах от того места, где имело смысл взорвать «скорую», а затем подогнать бензовоз. Дорога там чуть расширяется к автобусной остановке, и подъехать не составит труда, поставить бензовоз чуть боком, уйти в кусты с канистрой, выставить таймер на пять минут и переодеться.

Пусть видят, но не понимают, пусть запомнят, но не узнают, пусть бегают за ним, а сталкиваются друг с другом… Смех да и только!

Не забыть бы сделать укол. Ага, теперь, когда есть немного времени, хочется вновь вспомнить момент пробуждения. Перед славным делом как его не вспомнить?..

…И все же удивительно, что время, измывавшееся так долго над телом, не причинило вреда мозгу. Лежа бессонными ночами, после «работы» у окна и телевизора, в темноте или слепоте, он оттачивал искусство, которым владел в совершенстве. Он мысленно преодолевал полосы препятствий, совершал дерзкие рейды в тыл противника, брал заложников, но чаше безжалостно расправлялся с теми, кого называл одним емким и четким словом — «цель». Ему нравилось это короткое определение, поскольку включало в себя: кого, когда и как. И исключало глупое слово, которое требует еще и вопросительного к себе знака. Слово «зачем».

Каждый день он тренировался мысленно по три-четыре часа, пока не начинал чувствовать, как усталость загоняет в сон. Он мог поспорить, что тело его не одряхлело, а мышцы оставались по-прежнему сильными и тренированными до максимума, но… что-то с ним все же произошло, что-то, о чем он мог только догадываться. Его постоянно познабливало. Можно было подумать, что кровь не бежит по артериям и сосудам, а лениво ползет неизвестно куда. Это началось после странных экспериментов, участником которых он был и в результате которых пришел в негодность, как отработанное машинное масло…

Когда ему предложили, он не отказался. Его, в отличие от большинства других, никто не заставлял. Даже не стали брать подписку о неразглашении. Он знал столько всего, что сведения об опытах над людьми являлись не более чем детским лепетом. Разве важно, что он приблизительно знает местонахождение лабораторий на собственной территории? Чушь сущая.

Первые два года после уколов все было просто здорово, а его физический и психический потенциалы заметно возросли. Затем начались приступы беспричинной неукротимой рвоты. Через какое-то время они дополнились, а потом полностью сменились головными болями. Потом он начал чувствовать эту уродскую слабость. Третья стадия негативных последствий оказалась еще более омерзительна, чем тошнота и головная боль, а главное — абсолютно несовместима с работой. Его работой. Он сорвал задание, не успев уничтожить «цель», да и спасся каким-то чудом. То было первое чудо. Теперь он ждал второго, поскольку был уверен, что чудеса — существа парные.

Впервые почувствовав в себе изменения, он принял очень правильное решение, купив квартиру в городе, где жила сестра, не фигурировавшая ни в одной из его анкет и досье. Потеряв всех родственников во время войны, он, когда ему было лет пять-шесть, — точнее и сам не знал, — совершенно случайно обрел сестру, факт родства был не просто интересен сам по себе, но и открывал спасительную лазейку на случай, если что… И когда это «если что» неожиданно с ним произошло, он не задумываясь воспользовался вариантом отхода. Нырнул как можно глубже, тем паче что состояние его катастрофически ухудшалось.

Он не сомневался, что искали его долго и настойчиво, но одно знал наверняка — его так и не нашли. Если бы нашли через год, три или пять, даже в таком ужасном состоянии, как теперь, — обязательно бы прикончили. По крайней мере дюжина «друзей» добровольно вызвалась бы для этой миссии милосердия. Начиная с самого закадычного и злопамятного «друга», которого он недавно видел по ящику в новой форме генерал-майора…

…Выдох, и вперед. Ключи на коврик. Дверь захлопнул. Бегом с канистрой в кусты. Одежда и чемоданчик под мышкой. Проходите-проходите, генерал-майор, вот ваше место на фейерверке…

3 апреля, 00:15

Через три минуты они уже стояли неподалеку от догоравшей машины «скорой помощи», в которой везли труп Игонина. Отброшенная мощным взрывом на обочину, машина пылала так, будто ее обработали напалмом. Яркие всполохи явились невероятно сильным притягательным зрелищем; внимание всех — растерянных, но оттого еще более любопытных и беспомощных автомобилистов, проезжавших по шоссе, — было сосредоточено на пламени, которое изрыгалось из «скорой», а также распространялось во все стороны по сухой траве и кустам, как будто для зрелищности облитых бензином. Только изза масштабной фееричности и неестественности происходящего никто не заметил, как слабый огонек неторопливо побежал по асфальту к бензовозу, перегородившему правую полосу из города. Водителя в кабине не было, не было его и поблизости, как тут же заключил Игорь. Он, едва они подъехали, уперся взглядом именно в эту огромную бомбу на колесах, брошенную рукой профессионального террориста.