Леонард Карпентер - Путь воина

- Отлично! Похоже, у аргосийцев отощали кошельки и они хотят пополнить их за наш счет. Вы наверняка отложили на черный день по нескольку монет, если, конечно, достойны кожи на сапогах! Я могу выделить немного из своей доли, чтобы набралось на залог за любого, кому и правда не повезло. Поэтому, ребята, подходи и плати, кто сколько сможет. Закончите с этим, и к вечеру уже будете лакать приличное вино под настоящей крышей.

Некоторые из бойцов не тронулись с места, а многие принялись поминать имена богов, перемежая их отборными ругательствами. Бедолагу Эльгиоса буквально испепелили гневные взгляды наемников. Воитель же сидел в седле с беззаботной улыбкой, как будто обстряпывал вполне привычное дело. Впрочем, так оно и было.

Конан пристально следил за своими головорезами, когда те, один за другим, отдавали деньги самодовольному аргосийцу. Кое за кем проследить не помешает, а не то сорвиголовы наверняка как-нибудь темной ночью попытаются перерезать Эльгиосу глотку. Несколько лет назад Конан и сам, не раздумывая, выкинул подобную штуку, однако время меняет человека, и Конан уже не был похож на того юношу-варвара, который вступил в отряд туранских наемников, решив попробовать горького солдатского хлеба...

Кучка монет на мостовой у копыт коня Эльгиоса все росла. Конан уж начал думать, что ему, возможно, придется показать едва ли не самый маленький из драгоценных камней, грубо ограненный опал, украшавший некогда, по словам Карелы, какого-то идола в Куше. (Впрочем, в россказнях Карела проявляла почти такую же буйную фантазию, как и в постели.)

Подошел один воин по имени Траттис, протягивая пустой кошелек и хлопая себя по драной одежде. И воин, и одежда выглядели так, словно их использовали для чистки свинарников.

- Простите меня, милостивые государи, - заскулил Траттис, - но мне выпала такая невезуха...

- Как же, невезуха, дери тебя в задницу! - крикнул кто-то позади Конана. Кричавший грубо оттолкнул киммерийца в сторону, надвигаясь на Траттиса. - Я видел, как ты пересчитывал жемчуг, той ночью, после того как присоединился к...

- Жемчуг? - переспросил Эльгиос. Он посмотрел на Траттиса и на выросшего теперь перед ним воина с секирой. Наемник называл себя Ральдос. Глаза у Воителя расширились, он одним движением выхватил меч и крикнул: Взять его!

К несчастью для Эльгиоса, но к счастью для Траттиса, приказ не дал другим стражникам никакого намека на то, кого именно следует хватать. Пока они пялились то на одного, то на другого наемника, Траттис выхватил нож и отпрыгнул назад. Ральдос бросился на него и напоролся животом на острое лезвие. Эльгиос нелепо взмахнул оружием, но его парадный меч плохо подходил для конного боя. Клинок лишь рассек пустой воздух.

Траттис кинулся к перилам моста, запрыгнул на них и сиганул вниз. Конан добрался до перил как раз вовремя, чтобы увидеть, как беглец чисто вошел в воду и исчез. Северянин отстегнул пояс с мечом и принялся расстегивать кольчугу, не спуская глаз с водной глади в ожидании, когда Траттис выплывет. Ни один человек не мог навеки задержать дыхание или уплыть под мост против сильного течения Хорота.

К тому времени, когда Конан сбросил сапоги, стало понятно, что воздух в легких у Траттиса вряд ли остался. Не пошел ли парень прямиком ко дну и погрузился в ил, как наковальня? Может киммерийцу померещилось, или же на самом деле в воде под мостом промелькнула тень, словно у самой поверхности двигалось что-то крупное?

Померещилось или нет, жемчуг не достанется Хороту. Конан вскочил на перила, нацелился как раз на то место ниже по течению, где исчез Траттис, и нырнул.

Дракон на краткий миг поразился, когда падающее тело пробило поверхность воды почти прямо над ним. Ощущение это прошло настолько быстро, насколько вообще что-либо могло пройти в неповоротливом уме чудовища. Нога упавшего человека задела гребень дракона, и монстр сообразил, что завтрак болтается у него прямо под носом. Дракон перевернулся на спину, открыл пасть и ринулся к нему.

В легких у Траттиса почти не осталось воздуха, поскольку перед прыжком наемник не вдохнул как следует, да в придачу сильно ударился о поверхность воды. И все же Траттис попытался завопить, когда из мутной воды прямо у него перед грудью появилась оскаленная пасть. Но только наглотался воды и потому уже практически не чувствовал, как зубы величиной с палец пронзили ему сердце и легкие.

Дракон несколько раз сильно встряхнул жертву. Похоже, этот двуногий еще не пригоден для еды. Дракон, однако, вспомнил, что время разрешит эту проблему. Теперь надо найти местечко, где можно будет спрятать добычу, и оставить ее там на время, нужное для...

Вода наверху забурлила вновь, в реку погрузился еще одий двуногий. Без помощи колдовской силы дракон видел весьма посредственно, но, чтобы различить баламутящие воду человеческие ноги, острое зрение не требовалось.

Этот двуногий наверняка живой. Если позволить ему остаться таковым, то он, чего доброго, спасется. Мысль о возможности заполучить достаточно мяса, чтобы действительно заполнить голодный желудок, вытеснила из головы дракона все остальное.

Монстр разинул пасть, и труп Траттиса свободно поплыл по течению. А затем чешуйчатая морда повернулась к Конану.

В отличие от Траттиса, Конан нырнул в воды Хорота с запасом дыхания и не теряя способности соображать. И мгновение спустя пожалел, что оставил на мосту верный меч.

Чудище, появившееся из зеленовато-коричневой глубины, было столь же отвратительно, как и те твари, с которыми он дрался в Вендии, Кхитае и в других краях Великой Хайбории. Вряд ли хватит пальцев на руках, чтобы сосчитать. Однако животное было огромным, и Конан ни чуточки не сомневался: тварь окажется очень живучей, не важно даже, какие силы ее породили магические или природные. По крайней мере в этом-то она мало чем отличалась от киммерийца.

Конан сгруппировался и выхватил кинжал. А затем с силой пнул по чешуйчатой морде, чтобы отвлечь зверя и оттолкнуться от него. Должно быть, киммериец угодил зверю в какое-то чувствительное место, вода взбаламутилась, тварь, извиваясь, отпрянула в сторону. Конан увидел, что чудовище перевернулось на спину. Открывшийся участок тела выглядел не только чувствительным, но и уязвимым - широкий отрезок морщинистой белой кожи под горлом. Кинжал Конана прорвал кожу, вонзаясь в плоть чудища, вода затуманилась от темной крови, а зверь забился пуще прежнего.

Киммериец хотел было всплыть на поверхность, но тут дракон резко перевернулся брюхом вниз и снова ринулся в атаку. Страшные клыки разодрали киммерийцу одежду и оставили на коже несколько кровавых отметин.

Едва увернувшись от оскаленной пасти, Конан сумел ухватиться одной рукой за гребень на здоровенной башке чудовища. Другой рукой он вонзил кинжал глубоко в налитый ненавистью глаз дракона.