Конни Уиллис - Вихри Мраморной арки

— Цветы! — сердито сказала она. — От нас откупаются цветами и антибиотиками вместо того, чтобы прислать центрифугу для изготовления лекарств. Забирают наше зерно, а взамен дают цветы!

Мама поспешно отвела Френси домой.

— Представляешь! — сказала Сомбра, всматриваясь в сероватую дымку. — «Магассар» уже на орбите. Плывет где-то там, в космосе, а в трюмах — цветы.

Она поежилась, зябко обхватила себя руками. Мы отправились домой на поливальной машине, прижимаясь к узким сиденьям под разбрызгивателями, и обе промокли насквозь.

«Чертовы поливалки, — говорил мой папа. — От нас откупаются этими драндулетами, вместо того чтобы установить на всей планете контроль климата и избавиться от стрептококка».

В тот день я только и думала, что об этих раздраженных словах в адрес правительства, и мне хотелось выкинуть эти мысли из головы, ведь завтра — окончание школы.

Специально для нашего первого выпускного класса правительство выслало дополнительный корабль. А чуть раньше мы получили ткани для платьев и костюмов. И хотя романтические представления Сомбры о корабле, полном цветов, не совсем верны и огромные трюмы «Магассара» наверняка доверху набиты зерном и спиртом из орбитальных бункеров, в них обязательно будут подарки и продукты с Земли, свежие фрукты, шоколад и цветы, о которых мечтает Сомбра. И тем не менее мысли мои занимали лишь гневные слова отца.

Папа грозился разобрать поливалку, которая целыми днями крутилась вокруг нашей фермы, и сделать из нее пушку. «Раз эти типчики из правительства твердят о том, что делают все возможное для борьбы со стрептококком, я скажу им все, что о них думаю!»

Правительство считает, что вспышки стрептококковой инфекции возникают из-за пыли, вот нам и шлют автоматизированные разбрызгиватели, которые ползают туда-сюда по глинистым дорогам между фермами, вздымая пыль массивными колесами, и понапрасну тратят и без того скудные запасы воды Хейвена.

Правила изоляции и обеззараживания, установленные первыми поселенцами, намного эффективнее препятствовали распространению стрептококка, чем эти машины.

Фермеры пользовались поливалками в своих целях, прикрепляли сзади прицепы с посылками и письмами для рассылки между фермами. Во время карантина районная медсестра таким образом переправляла антибиотики… а иногда и гробы. Дети подстерегали поливалки по дороге домой или в школу, цеплялись за них и приезжали мокрыми и взъерошенными. Родители конечно же за это нас ругали, объясняли, что мы простудимся и подхватим стрептококк, засовывали нам в рот тесты Шульца-Чарлтона, присланные правительством, и укутывали одеялами. Мамита Турильо заботилась так о Сомбре, а моя мама — о Френси. Но не обо мне. Я никогда не мерзла. Вот и в тот день прохладный ветер обдувал мою влажную рубашку и джинсы, но мне не было холодно.

— Ты никогда не мерзнешь, — сказала Сомбра, стуча зубами. — Так нечестно!

Зимой я спала под тоненьким одеялом и забывала в школе пальто. И даже жарким хейвенским летом на моих бледных щеках никогда не играл румянец, как у Сомбры. А мои волосы цвета пыли никогда не кучерявились от испарины, как черные локоны подруги. Сомбра напоминала цветок из оранжереи. Она была высокой, худенькой и яркой. Я едва доходила ей до плеча и больше походила на цветы, которые мама пыталась выращивать в открытом грунте: маленькие и невзрачные, они никогда не цвели.

Но я такая не одна. Несколько фермеров из первого поколения, подобно старику Фелпсу, были невысокими и выносливыми, да и все больше и больше новобранцев-иммигрантов, что столовались у Мамиты, выглядели так же, как я.

Я посмотрела на наши с Сомброй фермы, на пустынную дорогу и низкий кирпичный забор, что разделял тусклые посадки озимой пшеницы, окутанные розовато-коричневой дымкой. Может, эмиграционная служба решила присылать сюда столь же невзрачных и блеклых людей, как сам Хейвен, в надежде, что стрептококк их не заметит?

Френси не было на обычном месте, рядом с папиным персиковым деревцем на углу нашей фермы, откуда Сомбре останется пройти еще четверть мили до своего дома. Только одно могло заставить маму увести Френси домой — известие о том, что на западе кто-то болен.

— Сомбра, — спросила я, — в нашем районе никто не заболел?

— Ну как же, — равнодушно ответила она, — старик Фелпс. Я слышала, как медсестра рассказывала об этом твоей маме.

— Скарлатина? — безучастно спросила я.

Ничего другого здесь быть не могло — только скарлатина. Блуждающий стрептококк, занесенный сюда первыми поселенцами, приспособился к сухому и пыльному климату Хейвена, как малиновки к деревьям. Как только антибиотики заканчивались, появлялся стрептококк.

Три недели назад на севере произошла ужасная вспышка скарлатины: семнадцать случаев, в большинстве своем — дети. Участковая медсестра объявила карантин по району, чтобы заболевание не распространилось на запад. А теперь вот из-за мистера Фелпса карантин могли объявить на всей планете. Мистер Фелпс — один из старожилов, он никогда не подхватывал стрептококк и ни разу не болел скарлатиной.

— Районная медсестра говорила твоей маме, что беспокоиться не о чем. Мистер Фелпс живет один, а распространение стрептококка можно пресечь с помощью антибиотиков, которые доставит «Магассар».

— Если он прилетит, — сказала я.

Едва различимый покалывающий страх сдавил мне горло. Еще два сообщения о болезни — и «Магассар» вернется на Землю, так и не совершив посадку. И тогда не будет выпускного.

— Мамита говорила, что нет никаких оснований изолировать нас без антибиотиков, — сказала Сомбра. — Лекарства можно сбросить с орбиты. Нас ведь не изолируют, правда?

Покалывания стали почти болезненными.

— Нет, конечно, нет. Если бы можно было, давно бы так и поступили. Без лекарств нас не оставят, с доставкой что-нибудь придумают.

Мне вспомнилось, как умер малыш Уилли. Давно это было. Мама мне тогда сказала: «Уходи, не попадайся мне на глаза». А папа за меня вступился: «Не срывай свое зло на Хейз. Правительство с нами так обращается, вот их и обвиняй. Или меня — я тебя сюда привез, хотя прекрасно знал, что они затеяли. А Хейз не трогай, она ни в чем не виновата».

Горло мне сдавило. Я сглотнула, но боль не прекращалась, тогда я прижала пальцы к ямке между ключицами, сглотнула еще раз. Стало легче.

— Конечно, нет, — сказала я. — Не беспокойся о мистере Фелпсе, выпускной из-за него не отменят. «Магассар» приземлится раньше, чем пройдет инкубационный период. Возможно, все обойдется карантином одного района.

Мы почти спустились с холма, но не хотелось, чтобы Сом-бра и дальше волновалась о возможном карантине. Я сказала:

— Вчера вечером мама наши платья закончила. Давай зайдем к нам, ты свое примеришь.