Юрий Нестеренко - Приговор

расстояние — это тоже сыграло свою роль в прошлом поражении Льва, чьи

сберегаемые для удара из засады части оказались серьезно прорежены

прежде, чем успели вступить в бой).

И вот теперь нас дожидались около шести тысяч бойцов, жаждавших

повторить прошлый успех (тогда, впрочем, на поле сошлось в общей

сложности почти пятьдесят тысяч человек). Вопреки обыкновению — впрочем,

после Ночного Кошмара и не могло быть иначе — большинство в нынешней

армии Лангедарга составляли конники. Здесь собрался едва ли не весь цвет

грифонского рыцарства, уцелевший после предыдущих двадцати лет войны; в

глазах рябило от гордых знамен, разноцветных плащей и гербовых щитов.

Карл тоже явно рассчитывал сделать этот бой последним, окончательно

сокрушив давнего врага, осмелившегося сунуться в его владения столь

малыми силами. Позиции слева и справа от рыцарской конницы занимали

шеренги пеших арбалетчиков, готовых как прикрыть каждая свой фланг, так

и встретить наступающего противника перекрестной стрельбой по центру.

Второй эшелон образовывала легкая кавалерия, способная как броситься

добивать уцелевших после главного удара, так и прикрыть своих стрелков в

случае стремительной фланговой контратаки. Ближе всех к реке, почти

невидимые для нас за спинами всадников, стояли лучники с длинными

луками; эти собирались вести стрельбу по навесным траекториям через

головы своих, что, в отличие от бивших прямой наводкой арбалетчиков, не

обеспечивало хорошей меткости, зато, благодаря быстрым темпам

перезарядки (хороший лучник может сделать до десяти выстрелов в минуту),

позволяло обрушить на врага целый дождь из стрел. Однако со своей

нынешней позиции никто из грифонских стрелков не мог достать даже до

середины поля.

Они ждали нас здесь почти сутки. И, наконец, дождались.

День был холодным и ясным, притом совершенно безветренным, что

несколько снижало пафос бессильно обвисших знамен, зато создавало

отличные условия для стрельбы. Снега не было, но ночной мороз сковал

осеннюю грязь. Первые лучи солнца, поднявшегося над гребнем, ярко

высветили грифонские позиции и, очевидно, заставили раздраженно щуриться

смотревших на восток лангедаргцев. А затем… могу себе представить их

растущее с каждой минутой недоумение.

Они, разумеется, знали, что пехоты в нашей армии нет совсем — это

было ясно уже по темпам нашего продвижения. Однако теперь они видели,

как, перевалив через гребень, движется им навстречу пятью длинными

шеренгами тысяча пехотницев, не имеющая ни металлических доспехов, ни

щитов, ни мечей, и вооруженная лишь какими-то странными короткими

копьями (дальнобои действительно имели острия, как у пик, прикрепленные

снизу к концам стволов, на случай, если дело все же дойдет до

рукопашной). Было совершенно очевидно, что закованная в броню рыцарская

конница растопчет столь смехотворного противника в кровавую кашу, даже

не заметив сопротивления.

Пройдя примерно полторы сотни ярдов, йорлингистская пехота

остановилась, будто дразня неприятеля. Я наблюдал за происходящим с

гребня, сидя на коне неподалеку от Ришарда, и словно слышал мысли,

шевелившиеся в эти минуты в увенчанных разукрашенными шлемами грифонских

головах: "Конечно же, это ловушка. Они ждут, что мы бросимся на легкую

добычу, и тогда контратакуют из-за гребня всей своей кавалерией. Но что

им это даст? Они отвели свою пехоту слишком далеко вперед, при нашем

стремительном броске она не успеет укрыться под защиту конницы -

пожалуй, ее еще и потопчут свои же… К тому же, сколько их там?

Разведка доносит, что их общая численность меньше нашей. Если к тому же

они привезли на лошадях этих дурацких пехотинцев, получается, что

настоящей конницы у них чуть ли не вдвое меньше, чем у нас. Никакая

контратака их не спасет. Мы сметем их при любом раскладе. Черт его

знает, что задумал Ришард, может, он повредился в уме от отчаянья,

может, сам Господь услышал наши молитвы и направил его к гибели, но у

них совершенно точно нет никаких шансов…"

И вот, наконец, в холодном и чистом воздухе громко протрубил рог.

Грифонское рыцарство тупым клином ринулось в атаку. Они мчались в

тяжелом дробном грохоте, сверкая броней людей и лошадей, на скаку

опуская вперед хищные жала длинных копий, стремительно набирая темп,

спеша разделаться с глупыми пехотинцами прежде, чем из-за гребня

покажется подмога…

Но подмоги не было. Просто первая шеренга странной пехоты,

дождавшись, пока рыцари наберут максимальную скорость и покинут зону,

где их еще могли прикрыть собственные лучники, направила вперед свои

удивительные копья — и над полем боя, при ясном зимнем небе, раскатисто

грянул гром. Впрочем, с моей позиции он походил скорее на резкий треск.

Или на одновременный хлесткий удар сотен кнутов…

Десятки убитых и раненых лошадей на полном скаку валились на землю,

кувыркались через голову, с хрустом ломая шеи и ноги, с размаху

впечатывая в мерзлый грунт закованных в тяжелые латы всадников — и на

них тут же налетали мчавшиеся следом. Кони и люди падали друг на друга,

давя и круша всех без разбора; опущенные для атаки копья втыкались в

копошащуюся на земле массу. Таков был план, разработанный Ришардом не

без моего участия — первым делом вести огонь по лошадям противника. Эту

методику уже применяли сами грифонцы, когда разгромили конницу Рануара -

но на сей раз в ход шло кое-что получше луков и арбалетов. Никакие

конские нагрудники и стальные щитки на мордах — а в этом войске,

собравшем цвет рыцарства, лошадиные доспехи были у многих — не спасали

от неведомой, разящей с быстротой молнии смерти.

Перекрывая мучительное ржание и крики, за первым залпом почти сразу

грянул второй — большинство дальнобоев первой шеренги были

двуствольными. Новая волна смерти и хаоса ударила в ряды еще скакавших

рыцарей, швыряя на землю свои жертвы. А затем стрелки первой шеренги

опустились на одно колено, перезаряжая свое оружие, а над их плечами

поднялись дальнобои второго ряда. Залп! Грохот, крики, лязг и дребезг

доспехов под копытами собственной конницы. Вторая шеренга опускается

вслед за первой, третья поднимает стволы. Залп!

Тяжелая броня играла с рыцарями злую шутку. Даже понимая уже, что

впереди происходит нечто неведомое и ужасное, они не могли резко

развернуться, броситься врассыпную, или спасаться бегом, уже оказавшись

на земле. Набранная инерция влекла их и их коней вперед, навстречу

хлещущей беспощадными волнами смерти; те, кому чудом удалось избежать