Хуберт Хорстман - Загадка серебряной луны

Средняя плотность Титана даже меньше средней плотности земной коры. Это значит, если наш спутник Сатурна обнаруживает такую же структуру, как и Земля, тогда его кора должна состоять из значительно менее плотных соединений, чем земная.

И на этом Вестинг настаивал. Он предположил, что Титан был погребен под громадным слоем льда, который лишь в исключительных случаях пробивался парой скудных горных вершин. Ни высокогорной панорамы, ни крутых обрывистых склонов, ущелий, долин — вся поверхность ровная, гладкая, холодная. Унылое одиночество, насколько хватает взгляда. Отвратительная мысль, не правда ли?

Но прежде всего, говорил Вестинг, нельзя было рассчитывать на нахождение эруптивных горных пород. Лава, если она вообще выбрасывается, должна останавливаться на полпути в этом ледяном слое. Это значит для геологических исследований следующее: нельзя сделать прямых выводов о внутренностях спутника. Мы могли бы в лучшем случае провести пару сейсмических исследований. И это точно бы вписалось в идею Вестинга. Он, знаете ли, заинтересован преимущественно в химическом анализе внешнего слоя коры, и, очевидно, считает, что не может быть ничего более волнующего, чем проторчать все время нашего пребывания над пробирками и горелками Бунзена.

— Теперь, — заключил Веккер с задумчивой интонацией, — уже вулканы покажут ему, что из его намерения ничего не выйдет, и результаты нашего разведывательного полета, в особенности обнаружение траншеи лавы, окончательно убедят его в чрезвычайном многообразии наших исследовательских задач.

Анне внимательно посмотрела в лицо геолога.

— И только поэтому он должен рвать на себе волосы? Или Вы намерены подтрунивать над ним из-за его взглядов?

Веккер молчал.

Едва заметная улыбка играла на губах Анне. Момент был подходящим для нападения. Она должна была психологически ошеломить Веккера. Ее голос вдруг зазвучал серьезно.

— Я уже давно спрашиваю себя, почему Вы, собственно, одержимы идеей завалить первую интернациональную экспедицию.

— Простите? — Веккер озадаченно уставился на нее.

— Вы же признаете, что успех нашей работы значительно зависит от конкретных условий труда?

— Конечно, но…

— И то что хорошее, товарищеское отношение относится к этим условиям?

— Конечно же.

— Несмотря на это Вы не упускаете возможности насолить Вестингу!

— Что-то в нем провоцирует меня на это. — Этот ответ вышел спонтанно, по случайности. В следующий момент Веккер попытался взять назад признание. — Вы преувеличиваете, я протестую…

— Стойте! — Анне и не думала сдавать занятую позицию. — Что провоцирует Вас в Вестинге?

Он выдержал ее сверлящий взгляд, колебался пару секунд и пробормотал: «Идол, монстр, которому он поклоняется».

— Понятия не имею, что Вы хотите этим сказать.

— Я имею в виду чудовище «Дисциплину». — Веккер кисловато улыбнулся. — Я знаю, мне бы помолчать не помешало, когда идет речь о дисциплине. Но из-за какой-то глупости…

— Это улажено.

Анне была нетерпелива. Она заметила, что вертолет приближался к отрогу горного массива, за которыми начиналась равнина. Скоро на горизонте должны были показаться вулкан и «Пацифика». Оставалось уже немного времени.

Веккер удивленно пожал плечами, и она подумала, что впервые видит смущение на его лице. Очевидно, он предположил, что она клонила к вчерашнему случаю. Он несколько раз молча вздохнул, затем наморщил лоб и сказал растянуто: «Дисциплина — это полезное зло. Кто-то устанавливает нормы, правила и принципы и живет по ним. Он ограничивает себя. Почему? Потому что это преимущество при определенных условиях, в расчете на определенную цель. Иными словами: Дисциплина не обладает абсолютной силой, а привязана к цели и обстоятельствам. Полезная при таких условиях полезным, при других она может быть уже излишней, а здравый человеческий рассудок следует ей как, как…»

Он не стал тратить время на поиски подходящего сравнения, а бойко продолжал: «В любом случае, это можно было бы предположить. Что касается Вестинга, это предположение не соответствует действительности. Он коллекционирует нормы и принципы. Он не отбрасывает их в сторону, когда они отслужат свое, а накапливает их, вдыхает в них собственную жизнь, заботится о них и балует их. И мановением руки появляется монстр — сначала грудной ребенок, который разрывается от плача, привлекая к себе внимание, затем взрослый идол, которому угодно приказывать: Ты не должен, ты не имеешь права, тебе это не позволено…»

Веккер выпалил эти слова второпях набирая темп речи. Теперь он остановился, задумчиво смотрел в находящийся рядом с ним иллюминатор и сказал: «Просто я спрашиваю себя, почему он это делает. Должно быть он преследует определенную цель!»

Анне наблюдала за геологом, покачивая головой. Он не только преувеличивал сверх меры, но и, казалось, пошел на поводу у идеи фикс.

— То, что Вестинг порой немного педантичен, может соответствовать истине. Но я хотела бы знать, какой смысл Вы с этим связываете. Речь идет о черте характера, которая, вероятно, образовалась на основе долголетнего опыта. Не забывайте, что он уже был астронавтом, когда Вы еще были в пеленках.

— И пока я охотился на сусликов в термическом городе, он руководил четвертой американской экспедицией на Марс. — Веккер кивнул. — Она, как известно, имела большой успех — и вознаградила шестерых членов команды отпуском в психушку.

Анне удивленно посмотрела на него.

— Что это значит?

— Черта характера или тактика? Могу себе представить, когда кто-нибудь влазит в корсет из принципов, повышает требования к самому себе и другим до безрассудства — лишь из-за тщеславной цели…

Веккер остановился и прикусил губу.

Мгновение в кабине было слышно лишь жужжание пропеллера.

— Извините, — сказал он. — Я не то хотел сказать.

Их взгляды перекрестились.

— А может, все же, то?

Он положил ладонь ей на руку и повторил почти заклинающе: «Я прошу Вас забыть, что я сказал. Это не соответствует моему истинному мнении о Вестинге».

Анне знала, что в этот момент он был убежден в этом. Одновременно она чувствовала, что ему будет нелегко впредь остерегаться от подобных измышлений. Она не сомневалась в том, что его постепенно зарождающееся недоверие постепенно пропадет; сам Вестинг об этом позаботится. Но это требовало времени. Между тем, это могло привести к новым недоразумениям, заблуждениям, легкомысленным высказываниям и стычкам. Разве она ничего не могла с этим поделать?

Тень вертолета двигалась по серебристо-серой ледяной пустыне; далеко впереди показались конусообразные возвышенности. Веккер отключил автопилот. Он принял управление почти играючи, и теперь опять с безмятежным выражением гордости первооткрывателя на лице.