Джеймс Гарднер - Король в изгнании

Я посмотрел на нее: ее глаза были всего лишь в нескольких дюймах от меня, но их наполовину скрывала тень внутри шлема. Мои губы почти касались прозрачного пластика… вероятно, сейчас я был ближе всего к тому, чтобы ее поцеловать.

Порой в моей голове возникают весьма глупые мысли.

Я отступил на шаг назад, несколько быстрее, чем предполагал. Все смотрели на меня – даже балрог. Красное свечение сфокусировалось на мне, словно прожектор – не слишком яркий, но выделявший меня из числа других.

Неожиданно у меня в голове возникла еще одна глупая мысль: что все эти разговоры насчет суда – полный вздор, особенно в нынешних обстоятельствах. Не могли же мы устроить суд прямо здесь, на крыше, пока вражеские войска осаждали дворец? Но каким-то образом Кайшо удалось навести нас на подобные мысли, и я уже готов был сказать: «Ладно, я здесь главный», – то есть заявляю о своих претензиях на трон.

Неужели именно этого хотел балрог? Насколько события последних недель являлись частью его плана? Что, если балрог организовал экспедицию на Троян лишь ради того, чтобы освободить крошечную спору из живота клона? Чтобы окончательно не запутаться в происходящем, я решил поступать так, как следовало в меру моего понимания, и надеяться, что все будет как надо.

– Ладно, – сказал я, пытаясь не обращать внимания на бешено колотящееся в груди сердце. Какое-то мгновение я понятия не имел, что говорить дальше, но затем слова сами стали приходить мне на ум – не так, словно мною овладел дух, но словно в голове у меня проскочила какая-то искра.

– Именем ее величества королевы Истины Второй… – Я испытал странное чувство, будто внутри меня зарождается нечто новое и незнакомое. – Именем ее дочери и законной наследницы, Невинности Первой… – Слова продолжали следовать одно за другим, откуда-то из глубин моего разума.

– Именем моих обязательств как защитника короны и носителя бремени королевской крови… – Как будто целая часть моего мозга пребывала во сне до того дня, когда я наконец столкнулся лицом к лицу со всем тем, о чем знал, но отказывался признавать, – что моя сестра и отец были чудовищами, а я – кем-то особенным, что у меня был долг, который я пытался игнорировать в течение многих лет.

– Именем всего, чем я являюсь, всего, чем я был, и всего, чем мне предстоит быть… принимаю на себя ответственность за это королевство в качестве регента до того времени, когда истинный монарх Трояна взойдет на законный трон.

Я с трудом перевел дыхание. Голова была ясной, и на долю секунды мне показалось, будто я знаю, что произойдет, еще за мгновение до того, как оно случится. Я уже начал поворачиваться, когда послышался голос:

– Великолепно, братец! Я просто восхищаюсь теми, кто писал для тебя эту речь. Жаль только, что твое царствование будет самым коротким в истории.

Не медля ни секунды Фестина упала на пол и перекатилась в сторону. Трудно представить, чтобы кто-то мог двигаться столь быстро в неуклюжем скафандре – но в мгновение ока она была уже у стены парапета и схватила скальпель, которым Флебон вскрывал ее скафандр. Еще мгновение, и она нависла над клоном моего отца, держа лезвие у его горла.

Только после этого она посмотрела в ту сторону, откуда раздался голос моей сестры.

Над вторым каналом парил большой стеклянный куб, высотой, шириной и длиной в три этажа. Изнутри исходило слабое голубое сияние – не ярче света свечи, едва достаточное для того, чтобы куб был виден на фоне ночной тьмы. Внутри двигались тени, но куб находился слишком далеко для того, чтобы можно было что-то различить.

Впрочем, вскоре у меня мог появиться шанс взглянуть на него поближе – куб летел прямо к нам, со скоростью несущейся галопом лошади.

Когда расстояние между ним и нами несколько сократилось, я заметил параболическую тарелку, установленную на крыше куба. Это было одно из тех хитроумных устройств, предназначавшихся для подслушивания людей и для разговора с ними, если такое желание возникнет. Сэм смогла выиграть войну в том числе и потому, что ни у кого из других королев не было летающего командного пункта, снабженного всевозможным радиооборудованием. Удивительно, откуда Сэм вообще его взяла – но, с другой стороны, она имела дело и с фасскистера-ми, и с флотом. Вероятно, она как-то сумела убедить кого-то из них тайно переправить ей несколько вещиц, неподвластных разрушающим электронику нанитам.

Когда куб завис над изгородью, обороняющиеся на земле обстреляли его из арбалетов, но стрелы отскакивали от него, словно зубочистки. После этого охранники сразу же попрятались в укрытие, так как куб сопровождали четыре Смеющихся Ларри, каждый из которых плыл под одним из четырех нижних углов, словно золотые подставки, поддерживающие напольный аквариум. Никто из Ларри не пытался стрелять – они даже не издавали грозного воя, лишь слегка посвистывали, – но воины предпочитали не рисковать.

Куб остановился в нескольких метрах от нас, повиснув в воздухе на уровне парапета.

– Итак, Эдвард, – донесся из куба голос Саманты, такой четкий, будто мы разговаривали лицом к лицу и нас не разделяла прочная стена. – Ты наконец вернулся ко мне.

– Да, я вернулся, – ответил я. – Но не к тебе.

– К кому же тогда? К этим несчастным с «Ивы»? Ты наверняка уже знаешь, что из них остался только один – второго отец, можно сказать, пустил в расход. Ты даже не представляешь, насколько он был зол, когда узнал, что разведчики остались на планете, – он терпеть не может лишних проблем.

Тобит показал на бесчувственное тело, возле горла которого Фестина продолжала держать скальпель.

– В данный момент, похоже, у твоего папаши тоже проблемы.

– Да, я так и думала, что вы возьмете его в заложники. – Сэм театрально вздохнула. – Жаль, что вам удалось перетянуть канат. – Она снова вздохнула. – Мне очень обидно, Эдвард. У тебя никогда раньше не было от меня тайн. Но ты, похоже, расстроен. Наверняка Гашван рассказывала тебе ужасную правду обо мне.

На передней грани куба возникло изображение лица моей сестры. Даже увеличенная до размеров трехэтажного дома, Саманта выглядела прекрасно – теплый взгляд, безупречная кожа, идеальные черты лица.

– Итак, Эдвард, – сказала она, – полагаю, у тебя есть около часа, прежде чем мои войска тебя убьют. Есть у тебя какие-нибудь последние слова?

– Да, – ответил я. – Мы сдаемся. На любых условиях. Только отзови своих солдат.

Она с грустью покачала головой – как это обычно бывало, когда я оказывался слишком глуп, чтобы понять очевидное.

– Ты же слышал, что я говорила о проблемах – отец их не любит. Через две недели здесь должна появиться группа флотских дипломатов, чтобы установить новые отношения между Технократией и несчастным, истерзанным войной Тройном. К тому времени в живых не должно остаться никого из тех, кто знает, что произошло на самом деле. Это означает, что нам придется убить всех вас, а также тех, с кем вы могли общаться.