Оксана Панкеева - Пересекая границы (Судьба короля - 1)

Он чуть шевельнул ресницами, приоткрыл рот и закашлялся. Кашель у него начался еще позавчера, и он очень не нравился Саэте, этот сухой надрывный кашель, так же, как и лихорадка с бредом. Пробегать несколько часов полураздетым при открытой настежь двери, а потом еще полежать в снегу - как тут не заболеть, будь ты хоть сто раз закаленный. И поди пойми теперь, отчего он бредит и не приходит в сознание - то ли это все-таки безумие, то ли просто лихорадка...

Она подождала, пока он успокоится, и осторожно спросила:

- Кантор, может дать тебе травки попить?

Он открыл глаза и все так же тихо спросил:

- А водки нет?

- Водки? - Саэта оторопела от счастья, не зная, смеяться или плакать. - Пьяница! Где я тебе водки возьму посреди леса! Не успел глаза продрать, как тебе водка понадобилась! Мы в лесу, в той самой избушке, здесь нет ничего, кроме сушеной травы и снега! Если хочешь, я тебе могу крысу поймать и сварить бульон.

- Не плачь, - тихо сказал Кантор.

- Я не плачу, я смеюсь... - истерически всхлипнула Саэта. - Не обращай внимания, это нервное...

Он посмотрел на пистолет, который она до сих пор держала в руке, и понимающе вздохнул.

- Давай травку. Только погорячее. Мне холодно.

- Хорошо, я сейчас согрею чайник. А ты разбираешься в этих поморских травах? Я только мяту узнала.

- Покажи. Посмотрю.

Он рассмотрел пучки трав, которые принесла Саэта, и выбрал несколько, подходящих, по его мнению, для питья. Потом снова забился под одеяла и свернулся клубком, безуспешно пытаясь согреться. Он выглядел, как обычный тяжело больной человек, без каких-либо признаков психических расстройств, и это уже было хорошо. Саэта поставила в печь чайник со снегом и присела на край лежанки.

- Как ты?

- Плохо, - признался Кантор и снова закашлялся.

- Все будет хорошо, - пообещала Саэта. - Ты поправишься, мы уедем отсюда и вернемся домой.

- А что со мной? - спросил он. - Почему так холодно? Печка горит, одеял куча, а меня трясет. И голова разваливается... Я что, заболел?

- Ты лежал на снегу раздетый. Ты простудился.

- А зачем я там лежал?

- Ты что-нибудь помнишь? - осторожно спросила Саэта, всерьез опасаясь, что он действительно ничего не помнит и рассказа о своих подвигах не перенесет.

- Я упал в Лабиринт, - пояснил он. - Там все видится иначе. Расскажи, что здесь было.

- Давай, я тебе потом расскажу. Когда поправишься.

Кантор встревожено приподнялся.

- Я тебе ... ничего не сделал?

- Нет, нет, успокойся. Все в порядке. Все будет хорошо. Сейчас я заварю траву, попьешь, и попробуй поспать.

Он опустил голову на комок тряпья, заменявший подушку, и закрыл глаза.

- Мы здесь давно?

- Сейчас третья ночь, как мы здесь. Как только тебе станет лучше, мы уедем. Я боюсь тебя везти в таком состоянии.

- Саэта, - сказал он, не открывая глаз. - Если ты двое суток сидишь надо мной с пистолетом в руках, значит, у тебя была причина меня бояться. Если ты затащила меня в этот дом, вместо того, чтобы отвезти в город сразу, до того, как я заболел, значит, у тебя была причина прятать меня от людей. Рассказывай все по порядку. Как вышло, что она отвязалась?

- Она расстегнула ошейник. Там на спинке стула был маленький гвоздик, который мы не заметили. Она, видимо, зацепилась за него и расстегнула ошейник. А потом она меня заколдовала. Я сама отвязала ее от стула, а она привязала меня на свое место. И сказала, что очень хотела бы посмотреть, как я тебя убью, но ты ей нужен. Хотя ты не такая легкая добыча, но у тебя ее деньги. Так что, можно сказать, ее погубила жадность.

- А она все-таки умерла?

- Ты ее убил. Ты совсем ничего не помнишь?

- Я же сказал - я видел все совсем иначе.

- А как? Ты видел, как ты ее убил?

- А я ее убил? Нет, я не видел. В Лабиринте иная реальность, там все воспринимается по-другому... В зависимости от места. Там она просто рассыпалась в пыль, когда я ее оттолкнул. А на самом деле?

- На самом деле ты просто ударил ее ножом. Как обычно.

- И дальше?

- Что - дальше?

- Саэта, рассказывай все. Я не поверю, что ты испугалась того, как я ударил ее ножом. Ты сама это делаешь не хуже меня. Что-то было до того или после того. Что именно? Как я оказался в снегу?

- А как это видел ты?

- А если я скажу, ты скажешь правду?

- А ты не хочешь говорить?

- Не хочу.

- Тогда давай оставим этот разговор. Я тоже не хочу.

- Нет, ты скажи.

- Да зачем тебе это? Ну было и было. Что оно тебе так покоя не дает? Успокойся и отдыхай.

Он открыл глаза и пристально посмотрел на нее.

- Саэта, я точно ничего тебе не сделал?

- Точно, точно. Что ты мне вообще мог сделать?

- Например, изнасиловать. Или попытаться.

- Ты меня даже не заметил.

- Почему?

- Почему, почему... Откуда я знаю, как у вас, у психов, это происходит? Не заметил, и все.

- А что я делал?

- Ну что ты ко мне пристал?

- Потому, что ты не хочешь мне говорить. И до сих пор меня боишься.

- Да я не тебя, придурка, боюсь, я боюсь за твой рассудок. Потерпи хоть пару дней, пока поправишься.

- Я за эти пару дней точно свихнусь от нехороших мыслей. Скажи сразу.

Саэта подумала, что с него и вправду станется. И сказала. И ничего особенного не случилось. Он посмотрел на нее с искренним сочувствием и сказал:

- И после всего этого ты еще смогла своими руками меня затащить в дом, раздеть и положить сюда? Это при том, что раньше ты не могла даже просто смотреть, как я раздеваюсь? Удивительные вы существа, женщины...

- Уж кто бы говорил... - проворчала Саэта и пошла заваривать траву.

- Спасибо, - тихо сказал он ей вслед.

- Да за что?

- За пренебрежение инструкциями и неуважение к просьбам, - со своей обычной серьезностью сказал он и снова зашелся в приступе кашля.

- А ты бы смог? - спросила она, не оборачиваясь, занятая добыванием чайника из печки.

- Не знаю, - честно ответил он, откашлявшись. - Вряд ли. Выгонять нас с тобой пора, наверное.

- А мы скажем?

- Мы не скажем. Хотя, если по уму, то должны... - он помолчал, наблюдая, как она возится с посудой, потом вдруг спросил: - Ты говорила, я бредил?

- Да.

- А что я говорил?

- Ничего особенного. Звал маму, объяснялся в любви каким-то женщинам, и постоянно твердил, что Патриция хреновая актриса. Дались тебе ее актерские способности... Кантор, а как ты все-таки смог ее убить? Как у тебя получилось оттолкнуть ее? Ты действительно настолько устойчив к любовным чарам? Или это вышло случайно?

- Как видишь, не настолько. Просто я и сам кое-что могу. И потом... Я отдал тебе экранирующий амулет, чтобы почувствовать, если она соберется нас обмануть. И когда она стала колдовать, я выдал в ответ сильнейшую эманацию. То есть, как бы отразил ее чары на нее же. Мы вместе упали в Лабиринт, а там я сильнее, чем здесь. Я там часто бывал, и знаю, что там и как, а она не знала. Примерно так вот. Но мне трудно судить, я не маг.