Евгений Пинаев - Поиск-88: Приключения. Фантастика

Девицы были похожи друг на друга, как участницы молодежной телепередачи. Когда Семен узнал, что они с одного курса, зовут их Вера и Надежда, он успокоился и потерял к ним интерес.

Но вечером Валерка отвел Семена в темноту и, нависнув над ним вопросительным знаком, зашептал:

— Старик, надо бы как-то сплотить коллектив... Вечер сделать у костра, посидеть...

Семен молча развел руками и засмеялся. Фляжку со спиртом, которую он брал с собой в каждое поле и на которую намекал Валерка, мало кто видел пустой и уж никто не мог похвастаться, что раскрутил Семена на выпивку просто так, для настроения. Спирт был нужен на случай купания в ледяной воде при переправах, при сильной зубной боли или при свирепых приступах ностальгии, которая страшнее, чем зубная боль. Бывало, что сезон заканчивался, а фляжка так и оставалась полной. «Бывает хуже», — говорил во многих случаях Семен.

— Бывает хуже, — усмехнулся он на этот раз со значением. — Может, мне вас в поле женить еще придется, вот тогда и распечатаем напиток.

Валерка махнул рукой и зашагал к костру. А там уже всеобщим вниманием завладел Санечка. Семен постоял минуту, посмотрел, как от костра летели искры, теряясь среди крупных звезд, послушал, как потрескивают дрова.

— По снежникам ходите осторожней, — говорил Сашка. — А то вас придется в Тихом океане вылавливать... Участок этот называется Мутновским по вулкану и речке...

— Кстати, кто так назвал участок? — спросила черненькая девушка. Семен вспомнил, что ее звали Вера.

— Действительно, Саша, расскажите, — подхватила вторая — небольшая, с короткой стрижкой. И Семену показалось, что голос у нее слишком заинтересованный, а хитрые глаза чересчур внимательные.

— А вот мой коллега вам расскажет, — устало сказал Санечка, мотнул кудрявой головой в сторону Семена и отвернулся от костра.

— Дак русские люди и назвали, — подхватил Семен, опускаясь на землю.

— Топографы? — тихо спросила Надя.

— Скорее всего, казаки. Часть названий осталось местных — Авача, Вилюча, а рядом русские названия — Горелый, Мутновский, это все вулканы... Называли их через один. Стоят два вулкана рядом: один по-корякски называется, другой по-русски. Может быть, когда начали сближаться казаки с местным населением, это нарочно было сделано, вроде как символ... Дескать, мир и дружба. — Он говорил негромко, почти машинально, а сам слушал, как за спиной монотонными горловыми звуками бормочет ручей, чувствовал, что, как только он сел у огня, темнота сгустилась, пространство одним прыжком сжалось до освещенного круга и вулканы, о которых он только что вспоминал, ушли куда-то, остались только лица людей, высвеченные ровными сполохами огня — красные, словно обожженные этим пламенем... И надо бы вот сейчас, пока они неотрывно смотрят на огонь, постараться понять: не просто работать — жить вместе...

— А топографы потом более мелкие объекты называли, — сказал Валерка. — Реки, ручьи...

В начале сезона в палатке (если ее поставить не на шлаковых полях) всегда пахнет сенокосом — дымком и увядающей травой. Подумав это, Семен понял, что Витек Назаров все-таки успел протопить все палатки березовым корьем, чтобы жилым духом пахло. Этот запах есть всегда, потому что труба у печки еще пригнана не плотно, сама печка не успела обгореть, а к запахам травы просто не привыкли после зимнего полевого сезона. И когда в палатке тихо, только слабый ветерок колышет брезент, и погашена лампочка, и ничто постороннее не лезет в глаза, тогда начинаешь различать и другие запахи — горячего пластика от панелей аппаратуры, резины — от кабелей и проводов, мягкий запах ружейного масла — от двустволки, что висит в изголовье.

Тихо... Словно и не было этого дня, когда недолгая городская жизнь всего за несколько часов взяла и закончилась. Семен вздохнул, перевернулся с боку на бок, и под его тяжелым телом застонали пружины раскладушки. Парни тоже завозились — не спали.

— Откуда такие берутся? А, Семен? — спросил Валерка в темноте.

— Не знаю, — не сразу отозвался Семен. — Я, мужики, по молодости даже свою теорию сочинил. Жизнь — это огромная центрифуга. Не удержался в середине, не ухватился за стержень, за ось эту — выбросит к чертовой матери на самый край. На Таймыр, в Якутию или к нам, на Камчатку. Земля-то крутится быстро, инерция сильная...

— Постой, Семен, — тоже заскрипел раскладушкой Андрей. — Тут философия философией, а законы физики нарушать не надо. По законам физики должны в первую очередь вылетать тела крупные, тяжелые, а не пена всякая...

— А кто тебе сказал, что жмот Санечка — пена? — Он человек...

Валерка загремел в темноте спичками, на секунду осветил свое худое лицо — прикуривал. Потом медленно сказал:

— Кто только через Камчатку не проходит! А ведь можно, если подумать, их систематизировать.

— А чего тут думать? — засмеялся Семен. — Одни едут сюда за экзотикой. Вулканы рядом с городом — красивые, близкие до нереальности... У нас в общежитии — в одно окно посмотришь: Авача дымится, в другое — Корякская сопка. Термальные бассейны под открытым небом — сидишь в горячей воде и снежинки ртом ловишь... Климат мягкий, снегу много... Горные лыжи — с ноября по конец апреля... Швейцария!..

— Другие едут за деньгами. Мультимиллионеры.

— Кстати, Семен, — заинтересовался Валерка. — Мультимиллионер — это когда много миллионов или миллиардов?

— Причем здесь миллионы? — удивился Семен. — Это я их так называю. «Мульти» — от слова «мультфильм». Мультик для взрослых.

— Экзотика! — сказал в темноте Андрей.

Парни лежали тихо — наговорились.

«Все правильно, — думал Семен. — На Камчатке для всех место находится. Для всех и для всего. Вот если взять циркуль и провести на карте круг радиусом в сотню-полторы километров, то туда попадет и море, и горы, и тундра, и тайга. Все то, что природа растянула на тысячи километров по стране: Сибирь — одна тайга, Кавказ — одни горы, Заполярье — одна тундра, Курилы — одни вулканы... А на Камчатке вдруг сжалось все, собралось... Полчаса на вертолете пролетишь и словно в другую страну попал — только что в сернистых источниках купался, по грудь в траве ходил, а записал точку, перебросили — горы, камни, шлак, ветер ледяной и вместо травы — сухие былинки... И людей на Камчатке тоже всех и всяких хватает. Такой конгломерат характеров и национальностей, что поневоле начинаешь делить на «стареньких» и «новеньких». Здесь и учить-то никого не надо — Камчатка сама научит».

Он вспомнил, как приехал сюда в первый раз, как нисколько не стеснялся, что приехал за романтикой, привез с собой ледоруб, пуховку... После первого сезона, когда он решил, что все знает и умеет, он как-то сказал в общаге: «Хочу пройти траверсом по Корякско-Авачинской группе вулканов» — и кто-то ему насмешливо бросил: «Испытай счастье». Потом посмотрел оценивающе и добавил: «Без «кошек» не вздумай туда соваться — лед». А потом он полз по склону с сожженным на солнце лицом, не веря уже, что сможет выбраться из этого богом проклятого места, а город Петропавловск клубился почти под ногами, качался в дымном мареве, казалось, прыгни посильнее — и расшибешься об асфальт его улиц... Да, Камчатка сама всему научит. Эти ребята еще не прошли душевной сортировки, им пока хочется всего: и денег побольше заработать, и мир посмотреть, и романтики понюхать...