Евгений Пинаев - Поиск-88: Приключения. Фантастика

После всей этой истории у Семена появились странные, чудаковатые замашки. Он вдруг сделал вывод, что во всем виноваты только деньги. Не будь у Лешкиного старика пачки потертых сберкнижек, о которой в поселке ходили разные слухи, девчонка не потянулась бы туда из любопытства. Не появись в поселке эти новенькие, сверкающие свежей краской и никелем «Жигули», постояли бы ребята у калитки и разошлись восвояси. Не купи он этот идиотский шифоньер с антресолями, не начни он дурить девке голову, жили бы они сейчас — желторотые, бестолковые пацаны. Деньги! Во всем виноваты деньги. Эта старая сволочь совсем помешался на деньгах. Еще и сорока дней им не исполнилось, как он появился на крыльце магазина со своим эмалированным ведром... По морщинистой роже слезы текут, в щетине застревают, а он свое: «О це птицки!» — птичками торгует. А потом еще и к Семену ночью приперся: «Не уберегли мы их с тобой, Сема...» Семен дождался, пока он уйдет, а потом выволок в сарай сломанный шифоньер, закинул на чердак ковер, и сразу же дышать легче стало. С этого дня он перестал закрывать в доме дверь, даже когда уезжал надолго. Дом его стоял на горе, на окраине поселка, и люди, ходившие туда осенью за голубикой и жимолостью, потихоньку начали забредать в холодок чужой квартиры, пили там чай, рассматривали коллекцию минералов, листали старые журналы «Вокруг света». Все уже в поселке знали, что Семен деньги держит открыто, пришпиливая радужные бумажки к стенке тонкими булавками, как бабочек в коллекции. Может, кто и брал, но возвращали на место той же купюрой — пойди, разберись...

Именно эти булавки взбесили Сашку до глубины души, когда он зашел к Семену в дом за день до отлета в поле. Вот его-то научили деньги уважать. Его родной дядька Григорий Емельянович, пузан такой, однажды преподал племяшу жизненный урок. В саду, в летнем нужнике, кто-то обронил рублевую бумажку. Дядька не погнушался, выловил ее оттуда палкой, постирал, высушил... Сашка совсем пацан был — лет десять, — но с мальчишками они тогда уже скарабезничали вовсю, поганцы они тогда были отпетые... И на все дядькины процедуры Сашка смотрел презрительно — предвкушал, как он расскажет пацанам про родственничка, ковыряющегося в дерьме. Но рублевая бумажка быстро высохла на подоконнике, дядька Григорий Емельянович, пузан такой, взял ее, помял, понюхал и вручил Сашке на конфеты. И вот тогда Сашка начал понимать что-то про эту жизнь.

...Тихо в палатках. Спит народ. А проснутся — и не вспомнят, что прожитое целую ночь над ними кружилось. Приснится под рассвет какая-нибудь чепуха и перебьет все...

А рассветы на Камчатке росные. Еще слоится утренний туман — нехолодно в нем, звуки от ударов топора гулкие и тени причудливые. Потом туман опадет на землю щедрой сверкающей россыпью к хорошей погоде или поднимется и зависнет плотным слоем облаков — и это уже надолго: низкая, серая, тяжелая сырость.

Поэтому всегда хочется, чтобы первое утро нового полевого сезона было, ясным, теплым. Оно таким и народилось.

Семен рывком вылез из спальника, вышел из палатки, поеживаясь от утренней сырости, и закричал хриплым, тоже подсевшим спросонья баском:

— А ну, подъем, противная команда!

Рыжий, свернувшийся калачиком у входа, вскочил, подпрыгнул и успел-таки лизнуть в губы. Семен оттолкнул его, и взрослый серьезный пес — вся морда в шрамах! — залился почти щенячьим лаем, да с подвизгом, да припадая на передние лапы, да помахивая хвостом...

В палатках зашевелились. Для первого дня народ поднялся неплохо. Сбегали к ручью умыться. Собрались у костра. Девчонки успели привести себя в порядок, сидели рядышком — чистенькие, причесанные, серьезные молодые специалисты. Андрей ковырял отверткой в старой прокуренной трубке. Всем своим видом он показывал, что запись станций на идентичность в начале сезона — пикник, данный судьбой и руководством экспедиции, чтобы войти в рабочий ритм. Валерка почему-то явился голый по пояс — еще больше похудевший за месяц городской суматошной жизни.

— Не искушай меня без нужды, — сказал ему строго Семен, и Валерка уполз в палатку одеваться.

— На сегодня расклад такой... — Голос у Семена был отрывистый. — Настройка аппаратуры. Заготовка дров. Инструктаж на рабочем месте для рабочих и техников. Вопросы? Нет вопросов. Хочу для новеньких в двух словах пояснить смысл работы. Наш метод выполняется для выявления структур, перспективных на нефть. Пишем на фотобумагу вариации естественных переменных электромагнитных полей. С аппаратурой познакомлю позднее.

— У меня вопрос, — перебил его Сашка. — Мы что, эти ящики с тумблерами по горам таскать будем?

— Станции будут стоять в палатках. Ваша задача — размотать провода, выкопать ямы под магнитометры, обеспечить отряд дровами. Погрузка-разгрузка вертолетов при перебазировках... Если кто захочет помогать операторам, то всю бытовуху делим поровну. Вот Витек Назаров работает со мной не первый сезон, я знаю, что он будет и ночные записи делать, и проявлять помогать будет.

Виктор улыбнулся, пригладил длинные прямые волосы.

— Витус Беринг... — пробормотал Олег. Чувствовалось, что он что-то читал по истории освоения Камчатки.

— Второе, — нажал на голос Семен. — Эта местность простая, ориентиров много, но без моего разрешения далеко от палаток не отходить.

— Ничего себе — простая... — пробормотал Сашка. — Черт ногу сломит. Овраги всякие... То ли дело — степь.

Гигантская глыба Мутновского вулкана казалась при низком, восходящем солнце особенно угловатой. Мощный фонтан пара и газов над кратером был подсвечен розовым.

— Всем осмотреться, запомнить место, где стоит лагерь — чтобы я потом по кальдере не рыскал, вас не искал, — сказал Семен.

Ребята считают, что чем сложнее местность, тем труднее ориентироваться. Они привыкнут к этой кальдере, она для них будет домом родным. Вот в тундре, где все ровно и однообразно...

— А вон медведь, — спокойно сказала Надя. — Да вон же... Метров четыреста отсюда, на борту каньона.

— Ты куда это нас, начальник, завез? — истошным шепотом завопил Сашка. — Што-то же делать надо... Может, не заметит он нас?

— Цыть, — сказал ему Семен. — Принеси бинокль, он у нас в палатке. Там, рядом с ружьем висит.

Огромный зверь ковырялся в земле, не обращая на них внимания. Темно-бурая, с рыжими подпалинами шкура, плотная и длинная шерсть. Мощный загривок и низко опущенная голова делали его похожим на колхозную лошадь, которая случайно забрела на крутогор. Но внезапные и резкие броски зверя сразу же отбивали всякую мысль о сходстве. Вот он перешел на новое место, съехал немного вниз — приседая на задние лапы и притормаживая передними... И комки земли, мелкие камушки покатились по склону, и еле слышный звук их падения снова заставил насторожиться людей.