Михаил Клименко - Отчего бывает радуга

Я ее не понимал. Она была немного странная. Но и какой-то приятной была эта ее странность: насмешливо крикнула "прощайте" и тут же эти слова "Я вас очень прошу!.." - чтоб я постарался больше не попадаться ей на глаза. Я молча брел среди людей, которых почти не видел. Через минуту оглянулся.

Она по-прежнему светилась золотисто-лимонным пламенем. Минуя прохожих, неторопливо уходила по тротуару к далеким, большим деревьям.

Мало что соображая, я побежал к ней. Мне было ясно: все должно разрешиться или сегодня, или никогда. А из-под моих ног и тень надежды уже уплывала. Она спокойно - безразлично! - уходила.

- Знаете что!.. - сказал я, догнав ее.

- А, это опять вы! - удивилась она и высокомерно подняла брови. - Я же вас просила... Ну хорошо, говорите, но только побыстрей. Ради бога!.. Вы какой-то совсем странный!

- Это неправда... Я должен был сказать, что мне идти... Что я...

- Значит, так: я вам нравлюсь, потому что я красивая. Вы это хотели сказать? Ну вот что, молодой человек. Выслушайте меня очень внимательно.

Своей прямотой, манерой говорить - будто она не от себя, не свои слова говорит, а читает с книжки - она меня сбивала с толку.

- Неправда, что мне идти в другую сторону, - сказал я.

- Так вы, оказывается, лжец?!

- Мне идти в ту сторону, куда и вам!.. - решительно проговорил я.

- Ах, вот еще что!.. Так что ж вы пошли в другую? - с удивлением подняла она брови и округлила глаза. - У вас что, туман в голове?

- Я сегодня уезжаю в Москву, - уныло сказал я.

- Ах, какая жалость, какая печаль! То-то вы с чемоданом и ходите по улицам.

- Он еще пустой, - сказал я. - Пока пустой.

- Правда? Очень жаль, что еще пустой!

- И неправда, что вы недобрая. А доброта выше всего... - говорил я и все больше удивлялся: как некстати говорю я эти банальности, такие пустые, никчемные слова. - Вы как ребенок, а думаете, что все считают вас взрослой. Вы в каком классе учитесь?

- Может быть, вам и школу заодно назвать? Прощайте! И больше не преследуйте меня. Счастливого пути!

Мы шли молча. Минуты через три я сказал:

- Только не думайте, что я иду следом.

- Вы пешком идете в Москву? Кстати, мне думать нечего, потому что я вас совершенно не знаю. Вы для меня такой же прохожий, как и все остальные. Вы даже не представляете себе, как вы мне безразличны!

Она вдруг спохватилась, что говорит слишком много, и умолкла.

Ах, как она была красива! Как она мне нравилась!

Мне казалось, что она по чьей-то доброй воле идет по улице только для того, чтобы ее увидели люди. Но я не переставал удивляться этому странному безразличию прохожих. Лишь кое-кто мельком бросал на нее взгляд. Не чаще даже, чем на меня! Нет, я не возмущался прохожими, в глубине души я смеялся над их слепотой: равнодушно пройти мимо!.. "Эх ты, парень!" готов был я оглянуться и крикнуть вослед пижонистому фигляру, горделиво прошествовавшему мимо нас, который даже не посмотрел на нее, а лишь меня смерил высокомерным взглядом. Безразличие прохожих к моей спутнице изумляло меня и где-то в глубине души успокаивало: мне легче и реже придется ее оберегать от других. А такие пижоны - вон как тот! - пока осмыслят, что они прохлопали, мы с ней будем уже далеко-далеко.

Она была так стройна! Белые туфельки на ее ногах выглядели очень мило. Правда, носки их были изрядно побиты, хотя они были и новые. Ничего, ничего... Конечно, это мини-платье в цветочках, хотя она пока что и была школьницей, можно было бы сменить на более длинное.

Мы шли, молчали около минуты.

Грубовато, совсем нелюбезно, я вдруг спросил ее:

- Как вы знакомы с Ниготковым?

- Ах, это вы?? Вы все еще не ушли? - удивилась она.

- Что вы о нем знаете?

- Все.

Итак, сейчас я спрошу, и покров таинственности с розовато-фиолетовой персоны спадет.

- Что все? - опросил я.

- Абсолютно все!

- Что он сделал?.. Скажите!

- Это семейная тайна.

- Говорите! - вскричал я. - Немедленно!

- Пожалуйста... - очень тихо сказала она, - никогда не кричите на меня при всех... Я этого не заслужила.

- А где же?.. - задохнулся я. - Дома можно кричать?

Она вздохнула и сказала:

- Дом - это не улица...

- Что Ниготков сделал? - допытывался я. - Кто он? И что за семейная тайна?

- Такая... И почему это, интересно, я встречным и поперечным прохожим должна все рассказывать?

Я промолчал.

- Ну хорошо, - вздохнув, проговорила она через минуту. - Могу сказать... Он упорно настаивает на разводе.

- На разводе?! - снова так вскричал я, что обратил на себя внимание прохожих.

Она вскинула над большими глазами красивые брови (может быть, вскинула чуть выше, чем следовало), округлила глаза и снисходительно, словно умудренная долгим опытом добрая женщина, ласково спросила:

- Вы заинтересованы в нем? Вы что, его племянник или брат?

- А вы что, его жена?

- Увы! - задумчиво, печально покивала она головой. - И я мать троих детей...

- Сколько же вам лет?!. - Я остановился, пораженный новыми фактами.

- Тридцать два. Пошел тридцать второй... Вы понимаете: детей ведь надо воспитывать и кормить... А я одна.

- Где же вы работаете? - ужаснулся я, глядя на свои, ставшие какими-то синими руки. Такого же цвета стало и все мое тело, и, конечно, лицо.

- Санитаркой в областной больнице, - просто ответила она. - Сами представляете: ведра, тряпки, полы...

- Я завтра же пойду на ЭФОТ, - следуя за ней, решительно сказал я. Это наша фабрика. Экспериментальная фабрика особых и праздничных тканей. И стану работать на любом месте. И не поеду в Москву на... - едва не проговорился я. - Хотите, я буду вам помогать?

- Нет, мне подачки не нужны. Я справлюсь одна.

- Ну... не как подачки...

- Простите, пожалуйста! - виновато улыбнулась она. - Я не совсем уместно пошутила. Вы не сердитесь?

- Не-ет... - поводил я плечами.

- Ну, ну, что вы?.. - решительно остановилась она передо мной. - У вас что, нет чувства юмора?

- Возможно...

- Жаль! - вздохнула она. - Но не унывайте: и так как-нибудь проживете!

Я не унывал, но был подавлен. И она, наверное, видела, знала, все понимала своим женским сердцем. Просто я был оглушен ее присутствием, был слишком счастлив, что видел ее и слышал. И боялся потерять ее...

- Вы что, спите на ходу?.. Дядя Демид настаивает на разводе с тетей Светланой! Вам нехорошо? О, простите! Я не думала, что вы поверите в такие бредни: что я была замужем и вообще...

- Нет, нет... Ничего! Не волнуйтесь, пожалуйста... А кто эта тетя Светлана? - безразлично спросил я.

- Мамина сестра.

- Так... - глубокомысленно протянул я, возвращаясь в более или менее уравновешенное состояние. - Значит, он вам седьмая вода на киселе?

- Может, и восьмая.

- Как вас зовут? - довольно буднично спросил я.

- Устала я от ваших вопросов... - не тяжело, а просто глубоко вздохнула она. - Меня зовут Лариса.

- Очень приятно! - протянул я ей свою руку, но она почему-то своей мне не подала. - Разрешите, понесу вашу сумку, - нашелся я.