Михаил Клименко - Отчего бывает радуга

- Пожалуйста, - улыбнулась она. - Да у вас ведь чемодан!

- А меня зовут Константин, - сказал я. - Просто Костя. Дымкин.

И тут нам вдруг не о чем стало говорить.

После продолжительного молчания она оживленно сказала:

- Несколько дней назад я по радио слыхала песню. Там были такие слова: "Наш Костя, кажется, влюбился, кричали грузчики в порту..."

"Она иногда выдавала такие сюрпризы, что я даже смущался.

- Портовые грузчики - ребята веселые... - с апломбом заметил я, открыл свой пустой чемодан и положил в него ее хозяйственную сумку.

Мы подходили к огромным старым деревьям в конце улицы, где когда-то был парк. Здесь я уже лет сто не бывал!..

- Лариса, а вы не знаете, кому ваш дядя покупает цветы?

- Цветы? Не представляю. Конечно, не своей жене, не тете Светлане. Они вместе не живут уже два года.

- Он настаивает на разводе, а вы говорите, что они два года вместе не живут?

- Ну и что? Не разведены юридически, но вместе не живут. Он считает, что и дом, и почти все вещи принадлежат только ему. Вот он и требует развода "по-хорошему", а тетя расходиться с ним вообще не собирается. Да неприятно об этом говорить! Почему он вас так волнует? Давайте лучше не вспоминать о нем! Хорошо? - улыбнулась она.

- Но он такого цвета...

- Какого цвета? - испугалась она. - Что это вас все мучает?

- Так, ничего.

- Значит, он покупает цветы для женщин... Ах, бедная тетя Светлана! Как я ее понимаю!

Лариса сказала, что она должна меня оставить. Мы договорились с ней встретиться на следующий день.

Я, счастливый, с легким пустым чемоданом помчался на автобусную остановку, чтоб сразу же поехать к железнодорожным кассам и сдать билет. Веселая и возбужденная, став золотисто-шафрановой, на остановку прибежала Лариса. Оказывается, я едва не увез ее пустую хозяйственную сумку...

НЕОБЫЧНЫЙ ДРУГ

Наше первое свидание состоялось на следующий день, в десять часов утра на пляже.

Мне это солнечное утро запомнилось на всю жизнь.

Мы купались, загорали и непрерывно болтали. Я, что мог, рассказал Ларисе о своем странном цветовидении. Рассказал и о нашем с Вадимом Мильчиным приключении в остинском лесу.

Она смеялась и удивлялась, как все здорово и смешно там произошло. И сначала не верила моему рассказу, думала, я все выдумываю. В том числе и про свое цветовидение. Когда я упомянул о Ниготкове, о том, как ошибся, приняв за него совсем другого человека, Лариса сказала:

- Скорее всего это он гам и был. У него где-то там старинные друзья живут.

- Но как же он успел появиться дома? - недоумевал я.

- Ну не знаю. Может, на вертолете прилетел.

В полдень мы сложили в сумку нашу одежду и пошли по берегу. Я включил магнитофон, и мы под тихую музыку неторопливо брели, говорили о разных разностях. Лариса что-то рассказывала о своей школе, о друзьях. Вспомнила о своей младшей сестре Жене и вдруг загрустила, совсем сникла, перестала говорить. Я спросил, что произошло. И она сказала, что в прошлом году ее сестра Женя утонула... Пошла с подругой купаться и не вернулась...

Что я Ларисе мог сказать?.. Она забеспокоилась, что дома ее ждет мама, и мы повернули обратно. Я проводил ее до дому. Предложил встретиться вечером. Она сказала, что, наверное, сможет выйти, дала мне номер своего телефона, и мы расстались.

Настроение у меня было плохое. Я съездил на нашу фабрику, вернулся домой, и бабушка послала меня на базар... Часов в семь я позвонил Ларисе, мне никто не ответил, и я пошел в кино. Так, чтоб отвлечься от некоторых своих мыслей.

Дома я оказался часов в девять.

Со стола еще не убирали. Не дождавшись меня, семья только что поужинала.

Из спальни с развернутой газетой появился отец.

- Садись, Костя, ешь, - недовольно сказала мне мать.

По тому, как отец сел на диван, я понял: он сел для долгой беседы.

- Ну как живешь, Костя? - спросил он. - Расскажи хоть!

- Что "как"?.. - торопливо принимаясь за еду, небрежно проговорил я.

- Давно я тебя не видел. Завтракаем без тебя: спишь; обедаем, конечно, без тебя; ужинаем тоже без тебя.

- Я же не маленький.

- Да, большой, независимый... На обследование не едешь, на работу не ходишь... Оставил пока эти пустячки? Инвалид третьей группы ждет социального обеспечения! Позор!

Я ел торопливо.

- Еще котлетку положить? - спросила бабушка.

- Ценное предложение, еще две, - кивнул я и, чтоб отвлечь отца от неприятных для меня разговоров, сказал: - Бабушка, вот к старости люди мудрыми становятся...

- Не всем это. Костя, удается! - перебила она меня.

- Ну это верно, - согласился я. - Вот и тот... Один тут человек ярко-фиолетового цвета, почти как клюквенный кисель... Вроде бы умный.

- Ты вот что, слушай, - сердито сказал отец, отведя в сторону хрустящую развернутую газету, - оставь-ка людей в покое! А то взялся: тот такой, этот сякой!

- Почти все люди всяких зеленоватых оттенков, а он фиолетово-сиреневый, - сказал я. - Наш замдиректора по хозчасти. Представляете?..

- Все зеленые!.. Ты сам-то еще зеленый, чтоб обо всех людях без разбору судить. Ишь взялся! Чем, спрашиваю, занимаешься?

- Дня через два начну работать.

- Где?

- В одном тут месте. Место неплохое. Очень хорошее! Смогу по пятьсот-семьсот процентов плана давать.

- Это где же? - поспокойней спросил отец.

- Контролером в трамвайно-троллейбусном управлений. Я ведь сразу безбилетников вижу. Они почти все одинакового цвета...

- Вот только сунься в трампарк! - отец схватил газету и быстро начал ее складывать. - Нашелся контролер! Только попытайся. Я тебе дам семьсот процентов! Ишь!.. Где полегче ищет. Пальцем указывать! Завтра-послезавтра поезжай на обследование. Неизвестно, что с глазами сделалось, а он сидит. Контролер! Чего ждешь, спрашивается? Пока отслоение сетчатки начнется? Или глаукома, или совсем перестанешь видеть? Так? Уж ведь и ешь в темных очках.

- Ну, отец, хватит, - сказала мать. - Он и сам не рад. А ты, Костя, об этом подумай, что отец говорит.

Сложив газету, пожалуй, уже в шестнадцать раз, отец поспокойней сказал:

- Пора тебе, Костя, всю эту чепуху бросить. Хватит носиться! Все без толку. Не школьник уже.

- Клюквенный кисель будешь пить? - вмешалась бабушка.

- Конечно! Три стакана.

Бабушка налила киселя полный стакан и, вопросительно взглянув на меня, сказала:

- Ишь, какой красивый!

- Да, красивый, - кивнул я, глядя на серое содержимое стакана.

- А то чего это тебе, - совсем спокойно сказал отец, - по базарам ходить, редиску покупать. Не старик же ты. Костя, не пенсионер...

Сегодня днем я по просьбе бабушки ходил на рынок за свежим луком и за редиской. Около часа прослонялся у цветочного ряда, но Ниготкова так и не увидел. И вот теперь вдруг я подумал, что ведь он цветы может покупать и в другом месте. И даже в этот поздний час...