Валентин Юрьев - Отбросы

День 1251

…Я не знаю, что делать. Всё моё тело разрывается пополам в странной борьбе с самими собой. Мы — пленники, причём, если встать на их сторону, то мы — смертельные враги! И не скрывали этого.

Но нам дана достаточная свобода действий. А после Ритуала, как они его называют, можно будет ходить и жить где угодно и заниматься чем угодно.

Одна моя половина требует: сломай эту дверь, или возьми девчонку в заложницы, или просто стисни её в руках и выскользни в коридор и убивай, убивай, сколько успеешь, потому что это- враги!

А другая половина твердит, что я круглый идиот, пропитавшийся чужим дерьмом и судьба даёт мне шанс понять это. Или, даже, изменить свою жизнь.

Живут себе люди, живут в нечеловеческих условиях, щебечет как птаха девчонка, ни разу не видевшая нормального Солнца, только это раскалённое чудовище через экран. Живут тем, что копаясь в дерьме, выращивают из неё еду, и так всё время по кругу, кому они помешали?

Мне говорили — враги! Да, есть и гады, вон они, полосатые, действительно есть, но никто их никуда не выпускал и не менял к ним отношения. А персонал работает по-чёрному. И теперь я уже убедился, что их кинули, предали, использовали как мелкий козырь.

А теперь такой шестеркой стал я сам, и меня также обманули. И ребят моих тоже. Пусть не во всём, но половина-то сказанного была враньём! А как теперь верить оставшейся половине? Как оправдать то, что государство хотело убить лучших учёных только за то, что они оказались не на том корабле, казнить хороших исполнительных служащих только за то, что они служили честно?

То, что мне рассказывали, оказалось правдой, Поль показал мне даже секретные блоки программ, отвечавшие за убийство. И хотя я и понимаю, что эти сведения могли быть подтасованы, но верю им, потому что не стали бы они готовить эти материалы только для того, чтобы убедить жалкого капитана маленького военного бота, пришедшего убивать. Было бы проще уничтожить меня.

Когда я увидел съёмку того, как эти ребята заварили нам ракетные люки, и сбили настройку двигателя, меня разрывало от бешенства и восхищения.

Бешенства от факта прикосновения к моему чистому кораблю, святотатства, сродни которому только изнасилование моей женщины.

А восхищения от мужества и инженерного таланта. Проделать такое под носом у людей, которые не отрываясь искали их! Это надо было суметь! Врага надо уважать.

Сколько я читал о предателях, изменниках и никогда не думал, что это может коснуться моего имени. Всплывает простое и немного суровое лицо отца, всегда учившего меня простым законам чести, среди которых переход на сторону врага всегда был тождественно равен смерти, он смотрит укоризненно. За свой дом, за свой городок, за свой штат бейся без размышлений, мало ли, что нос в крови, зато честь с тобой!

И тут же возникают глазищи милой бесхитростной девчонки со станции и сотен других честных глаз, для которых этот маленький мир — единственный дом во вселенной, который мне приказано разрушить.

А для Хитрого Лиса тот груз полосатых сволочей, которые сами по себе уже не опасны никому, из них от старости выпали все ядовитые зубы, да дело и не в этом, просто этот груз — его боевое задание, которое ему поручила та же самая страна, то же самое начальство, которое послало и меня. И он это задание с честью выполняет. Если разобраться, мы два подразделения одной армии.

Хитрый Лис везёт полосатых, он выполняет свой долг. И как ни крути, а моя миссия, чем больше размышляешь, тем больше предстаёт в грязном свете.

Но долг мой тоже выкован не пустыми словами. Он сварен из того, что я называю Родиной, my home, fatherland, как бы смешно и напыщенно это ни звучало, моя честь прошла огонь многих войн, в которых гибли мои друзья, через те потери, которые понесла моя страна. И если бы в бою там, в горных кишлаках, где даже дети несли смерть, если бы там мне пришли бы в голову такие мысли, я выгнал бы их и бросился бы вперёд за своих ребят!

А, может быть, я когда-то уже чувствовал такое, разоряя гражданские жилища, уже жило во мне несоответствие того, что приказано и этих недетских глаз у детей.

И разве, в армии не бывает обыкновенной глупости, предательства, ничтожеств, берущихся вершить судьбы миллионов? Разве мало было случаев, когда бомбили свои части по ошибке командования, когда в спину своим стреляли из мести, когда снюхавшись с противником, продавали ему секреты, оружие, военные успехи, а по пути убирали опять же своих, честно исполнявших свой долг, убивали подло самых лучших, расстреливали целые подразделения, чтобы скрыть следы своих ошибок, своей расхлябанности?

Меня…? Зовут…? На выход…? Какое исследование? Рентген?

Ну, поплыли на рентген.

Во! Седовласый, как будто подслушал скрип моих зубов, явился. Что…? Поговорить….? Ну, что ж….. Можно и поговорить. Мы выползаем через двойной тамбур, и зависаем на ремнях в большом пустом отсеке. Интересно, он что, вообще меня не боится, что ли? Старик что-то бормочет и отсек наполняется картиной древнего замка. А мы оказываемся как бы за большим столом. Неплохо. В небольших окнах из цветного стекла бьётся, как живое, солнце, чуть слышен свист птиц за стенами, занавеска на балконе колышется от лёгких порывов ветра. Вокруг нас застыли как истуканы рыцари в доспехах.

Откуда он узнал? Такие замки — моя слабость…

— Давайте мы всё же познакомимся. Меня зовут Вадим Листин. И это так. Есть ещё отчество, но это неважно. Зато мы знаем, что капитан Джон Скрэбл погиб и я понимаю, что его имя кому-то понадобилось. Дело в том, что несколько лет мы ещё вылавливали сигналы радиостанций и были в курсе событий на Земле. Так как же всё-таки зовут Вас, капитан?

— Да очень просто, сэр. Папа назвал меня Алан, в честь своего любимого жеребца. И фамилия у нас вполне лошадиная, Хорс, у нас ферма в Канзасе, потомственные коневоды. Это всё не проблема, сэр. Проблема в том, что я не представляю, чем я могу быть вам полезен. Я многого насмотрелся на этой станции и многое изменилось в моём отношении к ней. Но это не значит, что я предам своих.

— Мне показалось, что сейчас вы уже не так рвётесь разбомбить наш дом?

— Вы правы, сейчас я уже не хочу вас уничтожить. Но я военный и не ждите, что я встану на вашу сторону, уж простите, сэр.

— Алан, это красивое имя и очень подходит вам, капитан. И не надо думать, что я попытаюсь с вашей помощью взорвать Пентагон, если он ещё не взорван. Я надеюсь на ваше благоразумие, на простой и здравый подход к случившемуся.

Сейчас у вас в корабле осталось два отделения, пилоты и ремонтный состав. Они заперты и двигаться в космосе не могут. Но могут наделать глупостей. Если придёт приказ на подрыв, они выполнят его. Я не сомневаюсь, что ваши солдаты сделают это. Кто там у вас остался за старшего?