Сергей Васильев - Цвет

Оме сделал шаг, споткнулся, рухнул на колено, упираясь одной рукой в землю, а потом упал на бок. Я неуверенно дотронулась до его плеча — может, это ритуал какой? Кожа фейна оказалась шершавой и безумно горячей, так что я резко отдернула руку. Заболел что ли? Но при такой температуре любой белковый организм сгорит в два счета. Так и умереть недолго…

Я спустила рукава на ладони, чтобы не обжечься, и принялась тормошить фейна, щипая, толкая и тряся.

— Эй, Оме! Ты чего? Ты же сильный! Правда же, сильный. Ты не оставишь меня. Мне будет страшно. У вас тут дикие звери водятся, я знаю. А? — мне хотелось расплакаться. Как он может так со мной поступать? Нашел время.

— Ты должна помочь, — голос Оме слабел, выдавая непонятные хрипы и присвистывания.

— Я не смогу дотащить тебя обратно. Ты же тяжелый. Мы далеко ушли.

— Далеко… Да… Недостаточно. Думал — смогу дойти. А ты не хочешь понимать.

— Что понимать?! Что?! — я не знала, что нужно делать, что хочет от меня Оме, и как мне потом быть, если он умрет у меня на глазах.

— Недалеко до места. Там я и лягу… Обязательно туда нужно, иначе всё напрасно.

— Да что происходит-то?!

— Иначе лес не вырастет.

Вот оно как. Значит, всё по преданию. Умереть, дождаться тучи, и пусть прольется дождь жизни, который ее возродит. А моя роль какова? Доставить этого немощного до места? С этим пара мужиков лучше бы справилась. Оме говорил еще о каком-то условии. Как же его выполнить, если непонятно, что он имел в виду?

Курсы по оказанию первой помощи в свое время хорошо сдала. Я приподняла Оме, обхватила его руки и выпрямилась. Высокий и горячий. Ноги цепляться будут, и спину обжечь можно. Ничего. Дойдем. Главное — первый шаг сделать, за ним — второй, третий и пошла, пошла…

Может ли быть стыдно фейну? Почему он вдруг решил заговорить? Или как человек вспоминает прожитую жизнь перед смертью, так и Оме? Он рассказал мне всё. От момента рождения, через взросление, возмужание — к самому концу, такому внезапному, и такому логичному. Всю свою жизнь. Короткую и насыщенную.

Странно. Казалось, я прожила с Оме бок о бок всё это время — настолько хорошо я его узнала. Как такое могло случиться за те две тысячи шагов, что я сделала с ним на плечах? Не всё ли равно. Я уже не анализировала, не строила планов, слушала и поддакивала.

— Я могу спеть тебе, — кажется, Оме пытался шутить. — Тебе будет легче.

Идти и волочь мужика под восемьдесят килограмм было действительно тяжело.

— Ну, спой, — придушенно сказала я, приостановившись на секунду.

Это была песня о судьбе фейна. Он живет в лесу, плавает в лодке. Иногда фейн должен уйти насовсем. Найдет ли он что-нибудь в конце пути? Ничего, кроме дождя. Но этого достаточно…

Грустная была песня. Оме пел тяжело, не выводя мотив, а, скорее, проговаривая строки речитативом. Чем дольше он пел, тем мне становилось спокойнее и легче. Но голос слабел, пропадал, оставалось неразборчивое мычание, сквозь которое пробивались отдельные слова. И усталость снова сковывала мышцы. Еще три шага — и я завою. Еще два — сброшу неподъемный груз. Еще один — упаду и сдохну.

— Здесь. Клади меня, Хель.

Я не сразу сообразила, что хочет Оме, — в голове шумело — и сделала еще два шага от края поляны. Неужели дошла? Я повалилась рядом с раскаленным телом.

— Отойди. Так надо.

Оме прав. Он не может ошибаться. Я отойду. Присяду под деревом и буду просто смотреть. Ведь можно, Оме? Ты не против?

Оме молчал. А к поляне приближалась небольшая тучка. Сверху сине-черная, набухшая влагой, а снизу — сияющая желтым золотом, подсвеченная уже опускающимся солнцем. Вот и дождик. Станет прохладнее, и Оме поправится. Ведь так?

Первая звонкая капля ударила по листу. Вторая, третья. Неспешно, со знанием дела. Я подставила ладонь и чуть не затрясла рукой, когда тяжелая капля коснулась кожи. Это не была вода. Что-то странное — то ли расплавленный металл, то ли насыщенная живыми организмами жидкость золотого цвета. Поверхность капли бурлила, взрываясь микроскопическими фонтанчиками.

Я брезгливо стряхнула ее с ладони и посмотрела на фейна. Он уже уплыл на своей лодке в последний путь. Тихо и незаметно. И дождь провожал его.

Золотые капли ударяли по телу Оме, обнажая мышцы, смывая плоть с костей, и уходили в землю. Просто уходили, а Оме истаивал на глазах. И больше ничего. Он что — зря умер? Зря? И леса не будет, и человек погиб. Ну, да, человек. Какая разница, что он фейн, что генетически он с людьми и рядом не стоял, что его планета не входит в Земное Сообщество. Всё равно для меня он — человек. Больше всего мне вдруг захотелось, чтобы он вовсе не умирал, чтобы встал, как ни в чем не бывало, подошел ко мне и обнял. А я прижмусь к его груди, обхвачу, сколько смогу, и буду слушать его сердце. Тук-тук. Тук-тук…

Я подняла голову и посмотрела на тучу. Она медленно таяла, изливая капли золотого дождя. Почему-то мне не хотелось, чтобы она видела, как я плачу. Да и не плакала я вовсе. Это так, упавшие с неба жгучие золотые капли.

Мне не хватало Оме. Прямо здесь и сейчас.

Последняя капля упала, и тучка растаяла. Раскаленный лес выпил ее. Можно возвращаться.

Взгляд на останки. Мельком, чтобы не кинуться к ним в безнадежном порыве. Поздно. Надо было раньше думать.

Но что это зеленое? Рядом с черепом? И еще, и еще… Прорастает сквозь ребра, охватывает кости рук и ног, поднимает череп и тянется вверх, к белому неистовому солнцу. Почему-то веет прохладой. Ни одно растение не может расти так быстро — это противоестественно. И вспоминаются слова, которые сказал Оме: «Поднимется лес из тела его».

Лес рос, радовался, наливался силой, отпихивал мертвые деревья, вбирал их в себя и отпускал уже живыми. Стволы разносились вширь и ввысь. Он ожил. Оме ожил. Пусть его уже не обнять, не заглянуть ему в глаза, чтобы увидеть там привычную усмешку. Но всё равно, это — он.

Я сделала шаг назад.

Лес добр. Но мне надо домой.

Не помню, как обратно дошла. Очнулась, когда станцию увидела и ребят, бегущих ко мне.

Они столпились вокруг меня, округлив глаза, а я только и могла, что улыбаться им. Ноги болели жутко. Хотелось присесть на камень и не вставать.

Но, наверно, я выглядела неплохо, потому что никто и не догадался предложить помощь, а все набросились с вопросами:

— Что видела, что?

Я вяло отмахнулась:

— Ничего. Всё нормально.

Тут уж и Ибрагим Самедович не утерпел:

— Вы же понимаете, Хельга Артуровна, всю значимость того, что видели? Это весьма важно для наших исследований на планете. Будьте добры поделиться. Я понимаю, что это дело добровольное, и что вы не обладаете достаточной квалификацией. Но любое ваше слово услышат специалисты, — начальник станции поднял голову и строго оглядел подчиненных, — и сделают определенные выводы.