Многократор - Художник Её Высочества

— Молится он, ЪяА?

— Можно сказать. Но только отчасти. Цивилизация всё-таки развивается.

«Да, понятно. Я забеременела. Но только отчасти. Пока замуж не вышла.»

Первый критерий открытия цивилизации — контроль над гравитацией. Овладели, закрывай, не закрывай, сами откроются. Первый же звездолет, выкуклившись из подпространства, обнаружит соседей. Другое дело — подтянуты ли тылы у присоседившихся. Бывает и так, что первый спутник запускало не государство, а монастырь. Головатый когда рассказал — Степан не поверил. Даже увидев сам, не смог совместить кумирню и чистый интеллектуальный продукт. Папа Римский — Эйнштейн, монахи-ученые в белых халатах, остальное как положено; нунции, склоняющие нехристей, догматы, таинства, божья благодать, прочие дребезги. Но какая экзотика!

С голонянином неладно. Воздушный пузырь как прилип к нижней дырочке, так и остался, но тело вывертывалось диковинно. Конечности, сложившись, исчезли под складками боков, вальковатые утолщения на спине увеличивались, что наливающиеся ожоговые волдыри.

— Сможет! Талант сразу видно.

Степан жадно смотрел, что дальше.

— Талант является вторичным половым признаком. Что сможет, ЪяА?

— Взлететь. По мелодии видно, откроется ли четвертая сторона каркаса.

Степан аж в плие сел от изумления. Вместо лягушки качался над полом какой-то, связанный из беспорядочных шариков, матрац. Звук накалялся. Голонянин поднялся выше, зажата следующая дырочка, звук — драматические рулады, следующая дырочка… То-то удивился, обнаружив, что у здания нет крыши. Списал на то, что земноводному дождь, что теплокровному солнышко.

И всё. Закончилась психологическая миниатюра драматического содержания. Улетел талант в низкое свинцовое небо.

Хлопнув ладонями, расхохотался.

— Вот тебе и дедушка на бабушку! Но как?!

— Насколько могу предположить, углеводородистые соединения и в вашем организме играют не последнюю роль. Только у нас высвобождением водорода путем каталитических реакций владела жреческая каста. Секрет охранялся пуще блистающих плавников Царя Вод. Но цивилизация развивается. Пускай молитва, но и творческий акт. Как вы думаете? Хотите, покажу своё произведение? — задал храповицкого во все носовые завёртки, как водится. Степан терпеливо подождал. — Оно вон в том крыле. Хотите?

Очень хочет и рассыпается в благодарностях за новые краски по поводу великого предназначения искусства. «Пойдемте, дорогой мэтр, где ваша установка крекинга метана в водород, основу воздухоплавания?» Какой, наверное, вздор для голонянина его портрет! Бога, оказывается, итак нет, а тут ещё пуанты вместо ласт, солнечная погода, шарлатанство из реликвария, просушить бы его на сто процентов! Кому поп, кому попадья, а кому, знаете-ли, поповская дочка.

— А вы, ЪяА, тоже летаете?

— Один раз. Я тогда будто с ума сошел. Зато никто теперь не скажет, что я ремесленник. Клянусь Творцом вод, и я настоящий художник!

Не спи, не спи художник..! Нет снова спит. И ладно, Степану тоже пора на Землю (народ советский, конечно, название родине придумал глинозёмное — Млечный путь спростоквашится), по-московскому времени уже заполночь, надо тоже поспать, поспать и земному художнику с газообразными снами*.

*Сон — это когда есть всё, но неизвестно в каком газе. Джангули Гвилава +

?бигель? ля?о?елян?ум аж ная Аа в - От и на Ш .. А.В. ок' Я-Дух. *(послесловие после послесловия).

Стоял за Можайским молоком в очереди к передвижному фургону, таращился на рекламный плакат с уже знаменитой на весь мир топ-моделью, размышлял.

Религия — апокалиптическое чудище. Посмотреть вниз. Бьётся в заграмождениях огромное нелепое тело с головищей из дыр облитых чугуном, способного против прочего украшаться золочением, непересчётные зазубленные черепа вместе перекусались, отверстиями своего знания озирается, в которые вползают сухие черви выхолощенных замученных святой инквизицией идей, с обратно щедрейшим хитрым отрыгиванием индульгенций, зудит дЩхами свирелек, напоминающих, что под цветами в зелени стая наказующая подползает — полканы из недочеловека и коня-зверя сложенные, пугает ритуальными барабанами, литаврами запретов трясётся, и топчет, топчет грубыми пружинами случая оставшихся в её власти.

Если бы у Рембрандта отобрали религиозные сюжеты, перестал бы он быть великим живописцем? Нет. Даная его превратилась бы в податливую, в блеске пота после добротного секса Саскию. Искусство вне религии было бы не хуже, но другое. Если шарик ртути, скатываясь в нижнее положение, ищет путь наименьшего сопротивления, то художник, в силу своей природы двигаясь в верхнее положение, наоборот, ищет пути наибольшего сопротивления. История борьбы творца с народной инерцией, с инерцией веры в злокозненных богов говорит о том, что человек, назвавшийся художником, ведет кровавую войну за свободу думать, как ему представляется верным. И общество ничему не учит факт того, что уже скоро после смерти затравленных гениев оное общество живет по законам, рожденными творцами в муках. Здесь же оглянуться. Художник всегда не прав вначале, но гнутая форма спортивного автомобиля, пролетающего мимо, не так давно еще была экспрессионистической линией Мунка, лезвия небоскребов — геометрическим искусством Мондриана, грёзы Дали стали государственными законами. Канцтовары, одежда, предметы быта, города, буквально всё — воплощение идей людей, тратящим последние гроши не на кусок хлеба, а на дрянное вино, после которого мог быть очередной шедевр, изменяющий лицо мира вместе с его прелестями идольскими.

Умному человеку не надо убегать от религий. Надо, чтобы религии убегали от него.

Угол плаката с русской красавицей отклеился — четвертинка с золотой косой и лицо изогнулись. Коса перемудрилась курсивной буковицей «&», милое личико исказилось гримаской, приличествующей больше во время промывания желудка.

Степан громко хмыкнул, так что оглянулся, стоящий перед ним унтер-офицер.

— Пора, пожалуй, на теоретической плоскости заделать первый подмалевок. Идей тепе-ерь! Лопатой на стороны раскидывай, дороги прочищай.

Идеи — чёрная икра в творческом брюхе художников. Два бессмертия за килограмм. Для получения высокосортной икры рыбу разделывают в живом виде. Понятно почему. В уснувшей рыбе прочность оболочек икринок моментально уменьшается настолько, что лопаются и делаются непригодной для обработки. Созрела идея — сразу мечи. Не спи, не спи творческое брюхо!

Офицер хоть и низшей ступени, проговаривает толково:

— Идеи в маскхалатах, или любой дурак перещёлкает без оптики

Степан согласен, идём не прямо, верталями, обходя удобные заасфальтированные плоскости.