Многократор - Художник Её Высочества

Космонавт прислушался к своему телу, вставленному в жизнь. Орбитальное самочувствие отличное. Органы работали радостно и мощно. Можно сказать: сладострастно. Жить иногда, честное слово, приятно.

Приятно-то приятно, однако следует объясниться. Как всё выглядело технически? Он гипнозно дрыхнет, храпит, как стая бегемотов, которых душат. У них с барышней гипнозный пленум, вождь-извращенец южных кровей участвует, а массажистка в каком качестве? Он ласкает кушетку, а Элечка подключает пальцы к его височным розеткам и тем же порядком участвует, применяя своё сенситивное превосходство? Или просто по его монологам, половинкам диалогов и взбрыкиванию ногами видит мозаику грёз?

Степан с эканьем и мэканьем попытался сформулировать вопрос о способе её восприятия (чёрт, как неудобно!), ну вобщем эротической части. Представить, что в определенный момент его фаллос пружинит… Тьфу, двенадцать домокловых мечей ему в задницу!

— Неправильно розумиешь. Я не подглядывала. Знаешь ли, мне до сраки дверца. Я участвовала.

Он так и думал! Сгореть бы от стыда на месте, если бы у его римлян свальный грех не был бы обыкновенным делом. Но все-таки, в каком смысле участвовала? Плюньте в ковшик с колодезной водой, обегите в полночь шестьдесят шесть раз вокруг пальмы, выпейте что осталось в ковшике после беготни — и перхоти как не бывало. «Ян», достигая предела, конечно, превращается в «Инь», но не до такой же степени.

— Хочу рассказать тебе одну историю.

Степан пожал плечами, разглядывая в окне затор из автомобильных лысин на дороге. Что-то там произошло пустое. Железо, наверное, мнут друг другу.

— История о том, как святой Аполлон, игумен Фиванской пустыни, захватил в плен беса гордости в образе маленького эфиопа. Порадовался этому, позлорадовался над сатанинским отродьем, закрестил и зарыл эфиопа в песок. Убедительно победил.

— И что? — подтолкнул к обобщению рассказчицу.

— А ничего! Как оказалось, эфиоп не был бесом гордости, а был простым эфиопом, жил в соседней деревне, пас коз и любил чесночные лепешки.

Степан поджал губки: «Бьютифул!»

— Расслабься. Сложности в другом месте. У тебя было много женщин?

Схоластические изгибы эти…

— Неправильно понял вопрос. Я не твой духовник и не собираюсь делать не свою работу. Но у тебя такая щекотливая ситуация, — ласково погладила пациента по плечу. — Либо ты в щечку поцелуйчик получишь, либо подзатыльник.

Чего бояться? Лучший массаж — подзатыльники.

Его снова коротко погладили по плечу. Что ж она всё останавливается? Гладила бы, да гладила.

— Меня не интересует количество и волнующие детали. Я хотела лишь спросить: ты женщин любишь?

А что тут спрашивать? Он похож на гомика? Да, любит женщин. И хорошо к ним относится. Даже к бывшей жене. Он же не Александр Сергеевич, паразит, «У Анны Керны ноги скверны».

— Люблю. И не могу спать, между нами девочками говоря, с ними без прелюдии. Пусть прелюдия на пару минут. А в чём дело?!

— Значит, не можешь целовать им без прелюдии шеи и даришь в знак любви и благодарности цветы. Какие цветы? Розы предпочитаешь?

Ну не цветки цикория. Розы больше чем цветы. Даже когда денег не густо, пусть хоть одну, но розочку.

Чирикнул телефон и массажистка, извинившись, выскользнула из комнаты. Степан же, подбоченясь-набычившись, задумался.

Фу-ты ну-ты, мозги гнуты, цветочки, граждане, вам не цыганская шаль. Это фундаментальнее и благороднее. Они вон с Вильчевским сколько намучились, пока не нашли единственно верную комбинацию. Пиво с водкой называется «Ершом», шампанское с водкой — «Северное сияние», спирт с томатным соком — «Кровавая Мери», но это обрыдло, как подстригание ногтей и художники попытались творчески доразвить маникюрно-педикюрное положение вещей. Если вермут с ромом, соком и льдом является класическим болиголовом, значит в коктейль следует добавить абсорбент, реконструирущий качество. Такой абсорбент, в результате творческого поиска нашелся — тот же ром, но доза увеличивается вдвое. Само собой вермут дисквалифицируется, также не обязателен сок. Но на двухсотграммовый бокал коктейля добавляется ещё пятьдесят грамм «Бычей крови». Про капельку «Шанели» из пробника тоже следует упомянуть. Вместо оливки — долька чеснока выращенного на карбиде. После первой дозы начинается немотивированное веселье, но здесь издержки в том, что употреблять можно не больше двух раз — после второй Степана приспичивает по девочкам, а Вильчевского потянет домой в мать-родну Сибирь до того, что дело кончается ностальгическим завыванием в бороду про бродягу, бежавшего с Сахалина сибирской дальней стороной. Слушать его невыносимо жалко, да и кто выдержит следующее: «Умрру! в чужой земле зароют, заплачет маменька моя. Тома найдёт себе другого, а мать сыночка никогда!»? Они много экспериментировали, но шедевр родился тем не менее случайно. Степана угораздило сварить ореховый кисель как раз тогда, когда друг пришел навестить с бутылкой «Аммарето», как известно сделанного на основе миндаля. Такое совпадение их насторожило и дружки по вдохновению, выпарив в кастрюльке на две трети ликер, смешали его с круто заваренным киселём и спиртом, используемым для промывания кистей. Нахлебавшись новоиспечённой комбинации ложкой, захмелев, они, взвеселясь, снова подогрели её и разлили в розы, приготовленные к вечеру к походу на Малую Грузинскую к свирепой в любви Сульме. Желе в розах застыло и поедали художнички его вместе с розами позже в городе, радуясь жизни. С тех пор сей шедевр так и называется — «Сырая Даша», по узбекской реке Сыр-Дарья, на берегах которой уродилась Сульма. Цветы — больше чем цветы! Любому недотёпе ясно.

— А за последнее время скольким женщинам дарил цветочки? — как ни в чём ни бывало продолжила массажистка, появившись в дверях.

Ах, вот оно что! Куда флористика завела. Зачем так многозначительно и издалека? Это всё советы мертвецам. Он и сам наблюдает, как из рафаэлевского облака в виде множества кудрявеньких головок поднимается самодостаточная фигура.

Степан отвёл глаза от декольте в окно, где хлопотала по кустам женщина. Похоже, кошку она потеряла, но, судя по призывно открывающемуся рту, искала её.

— Итак. В некотором царстве, в некотором государстве родила царица в ночь… Сколько там вас в семье?

— Трое. Два брата технической группы — инженеры.

— Зрозумила. Значит, родила царица в ночь двух инженеров, третьего — художника. Пропускаем детство, отрочество, образование. Сексуальную ориентацию не пропускаем. Ты к мужскому телу как относишься? Стоп! Только не здесь! Добре, дальше. Любил художник сильно слабый пол. Боря Ире дал ириску, Ира Боре — барбариску. И все бы ничего, да появилась новоосвещенная особа, принявшая на себя весь интерес третьего брата к противоположному полу.