Константин Бояндин - Последний час надежды

Путешествие в такси я помню смутно. Ники молчала; надела чёрные очки и едва заметно улыбалась. Шофёр также не донимал разговорами. В общем, от отсутствия впечатлений я едва не заснул.

Нас встретил сам управляющий. Высокий, худощавый, с тонкими усиками, он приблизился к улыбающейся Доминик и, склонившись, прикоснулся губами к её руке.

— Мадемуазель Доминик, какая честь! Ваши обычные апартаменты?

— Без имён, мсье Рено, — Доминик улыбнулась шире, демонстрируя ослепительно белые зубки. — Если можно, «Жасмин». У меня много дел в столице, очень много дел… — я заметил, как она едва заметно указала на меня, слабым движением головы.

— Через четверть часа будут готовы, — управляющий ещё раз поклонился. И повернулся ко мне. Протянул мне руку, почтительно наклонил голову.

— Рад, что почтили нас визитом, господин Деверо. Наслышан, наслышан о вас.

Я сделал всё, чтобы сохранить серьёзный вид, и пожал руку. Странно. Мне показалось, что на меня будут смотреть иронически — молодая скучающая аристократка отыскала очередного ухажёра (или проще, любовника). Но нет.

— Не угодно ли пообедать? — управляющий указал в сторону ресторана. — Сегодня изумительные…

— Мсье Рено, — перебила его Доминик. Управляющий улыбнулся, кивнул. — Мы долго ехали, и, признаться, устали. Всего лишь кофе. Обедать мы будем в апартаментах.

Управляющий подозвал метрдотеля, и минуты через три мы уже сидели, в самом углу, за столиком на двоих, под тенью двух могучих пальм.

Доминик так и не сняла очки.

— «Наслышан о вас», — я отпил кофе (не так часто я пил хороший кофе, чтобы оценить по достоинству). — Интересно, о чём именно наслышан?

Она медленно сняла очки. Вновь улыбнулась, сверкнув зубами.

— Семья Деверо эмигрировала сто пятьдесят лет назад в Северные Соединённые Штаты, — она смотрела не на меня, а на свои руки. — Твой прадед, Жюль Деверо, стал известным ювелиром. Дед продолжил его дело и открыл филиалы в других странах, в том числе и на родине, в Галлии. После смерти отца ты унаследовал всю ювелирную империю Жюля Деверо. Точнее, ту её часть, что в Галлии.

Я чувствовал, что вновь теряю контакт с реальностью.

— К-к-как? — я едва смог выговорить это слово. На большее просто сил не было. — Этого не может быть!

Она перестала улыбаться. Протянула руку, прикоснулась своей ладонью к моей. Перед глазами повис туман, голова закружилась.

— Это есть , Брюс, — она вновь улыбнулась. — Просто скажи это. Про себя. Это есть .

«Это есть», подумал я. И голова тут же перестала кружиться.

Доминик кивнула, допила остаток кофе и протянула руку. Я встал (с трудом осознавая, где я и почему), взял её под руку и повёл к выходу из ресторана. Ощущая на себе взгляды. Да, Ники трудно не заметить, а заметив — невозможно отвести взгляд.

Как только дверь апартаментов затворилась за нами, Доминик издала жуткий воинственный крик, бросилась бегом через три комнаты, расположенные анфиладой (малая гостиная, большая гостиная, восточная спальня) и, оттолкнувшись, как следует, перелетела через половину комнаты. Прямо на кровать.

Я не сразу понял, что произошло. Настолько всё было неожиданным. Опомнился, побежал следом (хотя страшно хотелось идти медленно и озираться, так необычно выглядят апартаменты). Ники лежала на кровати, на спине, руки и ноги в стороны. Туфли валялись, одна — на полпути к кровати, другая — у порога. Как сумела снять в прыжке?

Я присел на корточки перед кроватью. Вид у Доминик был счастливым. Сияющим.

— Ты в порядке, Ники?

Она перекатилась к моему краю кровати. Протянула руку, погладила меня по голове. Улыбнулась, кивнула.

— Разумеется. Не бойся, никто ничего не услышит. Иногда так хочется побеситься, сил нет. Только здесь и можно…

Это что-то новое.

— Это будет твоей спальней, — Доминик спрыгнула на пол, передо мной. На лице её возникло виноватое выражение. — Ничего, что я всю кровать помяла?

Я не смог этого вынести и расхохотался. Она рассмеялась в ответ, бросилась мне на шею. Уронила на пол. Я решил не сопротивляться. Тем более, ковёр под головой удобный, можно спать на полу.

— Где твоя спальня, Ники?

— Зачем это тебе? — осведомилась она сухо. Фыркнула, рассмеялась. — Поищи, если захочешь, — она, улеглась рядом, как утром, в поезде. Обняла меня за шею, прижалась щекой к плечу.

— Надеюсь, спальни запираются?

Она сочувственно вздохнула.

— Да, но тебе это не поможет. Если захочу, я всё равно проберусь к тебе. От меня никто не мог спрятаться.

— Что, если мне захочется пробраться к тебе?

Она уселась, помогла усесться мне. Пригладила взъерошенные волосы.

— Нет, Брюс. Я буду приходить к тебе.

Что-то, видимо, отразилось на моём лице.

— Брюс, — она взяла меня за плечи, привлекла к себе. — Ты не моя собственность. Я — тоже не твоя собственность. Просто у меня несколько правил. Их никогда не нарушают.

— Никогда?

— Ну, почти никогда.

— Можно ознакомиться со списком?

Она тихо рассмеялась. Прижалась щекой к моей щеке.

«Брюс, не обижайся», раздалось у меня прямо в голове. Я вздрогнул. Так это всё не приснилось?

Просто думай, Брюс.

«У меня тоже могут быть правила, Ники?»

«Разумеется. Я сумасшедшая, но правила выполнять умею».

«Ники, эти ювелирные магазины…»

«Не только магазины, Брюс. Фабрики. Одна находится здесь, в Ле-Тесс. В пригороде».

«Ники, я не спрашиваю, как. Ты всё равно не скажешь. Скажи, зачем?»

«Я могу устроить жизнь любимому человеку?»

Я отстранился от неё. Доминик смотрела мне в лицо, губы её чуть подрагивали.

— Ты умеешь любить, Ники?

— Да. Я буду жить для тебя. Если потребуется, умру за тебя.

Этим словам я поверил. Сразу. Она сказала их просто, без позы, без пафоса. Просто сказала. Как само собой разумеющееся.

— Что-то случилось, — я опустил голову. Ники прижала её к своей груди. — Что-то должно было случиться, Ники. Очень серьёзное. Чтобы всё так изменилось.

— Случилось, Брюс. Очень серьёзное. Очень страшное. Надеюсь, что сумею остановить вовремя.

— Что остановить, Ники?

— То, что началось. Ты скоро узнаешь, часа через три.

Она легко, изящно вскочила на ноги. Ну и костюм у неё! Нигде не помялся. Мой, впрочем, тоже.

— Через полчаса будем обедать, Брюс. Надо переодеться.

Раздался тонкий, изящный перезвон колоколов. Я не сразу понял, что это телефон.

— Вон там, у изголовья, — указала Ники. — Это тебя.

— Брюс? — голос матери.

Вот это номер! Как она узнала телефон? Ники уселась рядом, глядя на меня. Кивнула — продолжай, всё в порядке.

— Да, мама.

— Мне сказали, ты в гостях?

Ники улыбнулась, но вмешиваться не стала. Я показал ей кулак, она бесшумно расхохоталась и упала на кровать, навзничь.