Константин Бояндин - Последний час надежды

Она мягко разжимает правый кулачок. Веточка жасмина. Смятая, но всё ещё пахнет — чудесный, сладкий запах.

— Откуда это у тебя? — удивляется мама. Ей рассказывают, взахлёб, со слезами, но мама не верит. Взрослые вообще не верят, что в шкафу может кто-то жить. Они никогда не видят щупальцев, не умеют говорить с игрушками. Мама — самый добрый и понятливый взрослый, но она тоже не умеет. Ничего не умеет.

Мама молча встаёт, берёт измятую веточку, ставит в ту самую вазочку и наливает воды — из графина. Ставит вазочку на столик, у изголовья.

— Спи, Ники, — голос её выдаёт тревогу. Раньше её дочь не рассказывала таких историй, с такими подробностями.

Спи…

Ники засыпает. И снова видит во сне грозу, букетик и три тени. Просыпается с криком — и мама снова рядом, обеспокоенная. Долго-долго держит на руках свою принцессу.

Больше её ничто не тревожит во сне. Даже если за окном гроза.

Брюс, отель «Мажестик», 1 июля 2010 года, 4:30

Я выпал из сна, если это был сон. Ники лежала рядом, положив голову мне на грудь. Вероятно, она ощутила, что я очнулся — приподняла голову, посмотрела мне в глаза, улыбнулась.

Дождь постукивает. Едва слышно, а может, это просто воображение.

— Что это было?

— Я показала тебе, Брюс. Ты спрашивал, почему буря, гроза и жасмин.

Я прикрыл глаза. Видения не проходили, и самым странным было ощущать то, что ощущала маленькая девочка. Такие яркие, мощные чувства — они не проходили.

— Поэтому жасмин?

Она кивнула, прижалась к моей груди правой щекой.

— Ты потом рассказала всё своей маме?

— Она не поверила. Никто не поверил. Она так и не поняла, откуда я взяла жасмин. Я тогда жутко на неё обиделась, неделю с ней не разговаривала.

— Ты больше не видела три тени?

«Нет, долго не видела».

— Что-то важное случилось, когда снова увидела?

Она вновь приподняла голову, улыбнулась.

— Да, Брюс. Я начала видеть . То, что другие не видели. А потом меня нашли.

— Кто нашёл?

— Мои настоящие родители.

— Настоящие?

— Да, Брюс, настоящие.

Я вновь прикрыл глаза. Догадки, мысли, предположения… я понял, почему Ники так не любит мои вопросы. Потому что…

«Кто спрашивает, тот не готов слушать».

Не её голос. Это цитата, я прочёл этот афоризм в какой-то книге.

«Да, Брюс, правильно».

— Твои родители, Ники, которые здесь…

— Это другие люди, Брюс. Они считают меня дочерью, но это другие люди.

— У них была и настоящая дочь?

Она кивает. Я понимаю, что это кивок.

— Что с ней стало?

— Я — это она. Теперь я — это она.

— Я не понимаю, Ники. Ты её… убрала? Куда-то дела? — тут же поправляюсь я, очень уж много значений у слова «убрать».

Она вздыхает.

— Я её не убивала. Она стала мной, или я ей, неважно.

Она уселась, упираясь ладонями мне в грудь. Смотрел на неё и не мог оторвать взгляда.

— Это её тело?

Она беззвучно смеётся.

— Нравится?

Я киваю, нужное слово не может прийти на ум. Да, нравится, не может не нравиться, это колдовство.

— А сама ты… другая?

— Ещё увидишь, — она медленно наклонилась, тряхнула головой — волосы ниспали мне на лицо, шелковистой волной стекли по нему. Я чувствовал, что теряю контроль над собой.

— Только не ревнуй меня ко мне, — она склонилась, смотрела на меня. Жасмин и морская соль уносили мой разум прочь.

Брюс, отель «Мажестик», 1 июля 2010 года, 9:45

Когда я проснулся, Ники сидела рядом. Одетая. Как тогда, в поезде.

— Как… — она прижала палец к губам.

— Ещё спит. Как ты себя чувствуешь?

Великолепно я себя чувствую. Лучше не бывает. Ники тоже выглядит по-другому. Вчера столько раз у неё был жалкий вид… я помотал головой.

— Завтрак ждёт нас, — она поцеловала меня в лоб, бесшумно и стремительно встала и ушла, тихонько затворив за собой дверь.

На столе — множество бумаг. Сумочка Ники — небольшая, плоская. Сумочка бизнес-леди. А рядом — я только сейчас заметил — «Беретта», та самая. Я взял пистолет. Какая тяжесть! Как София могла держать его так долго, да ещё стрелять?

Выщелкнул обойму — да, полная. Головки пуль — ярко-жёлтые. Я вернул обойму на место, поставил пистолет на предохранитель. Вспомнил, как София прижимала ладони к вискам. И только сейчас до меня дошло, что сам я делал так же. Всякий раз, когда «корректировка» обрушивалась на меня. И точно так же голова или нестерпимо болела, или начинала кружиться.

И ещё вспомнил, что никто из «обычных людей» не поднимал ладони к вискам. Вообще никак не реагировал на «корректировки».

Вопросов по-прежнему становилось всё больше. Что нужно сделать, чтобы Ники сама рассказала всё, что хочется понять?

Это тоже вопрос. Наверное, нужно перестать требовать ответа.

Я посмотрел на сумочку, на бумаги — на короткое время пришло сильное искушение посмотреть, заглянуть. Но я переборол его. И вспомнил взгляд Лакруа. У вас есть мелкие грешки?

Есть, да много. Взять все вместе — могут сойти за один серьёзный грех.

Я ещё раз посмотрел на «Беретту» и покинул кабинет.

Стол на троих. Ники сидела — ждала меня. Простая, почти что деревенская еда. Варёный картофель, мелко нарезанные лук и петрушка, яичница, чёрный хлеб… Правда, бутылка вина. Отнюдь не деревенского. Шато де Сант-Альбан. Вот как.

Я оказался зверски голоден. Ники, похоже, тоже. Мы молча сидели и ели — иногда переглядываясь. Ники улыбалась — взглядом. Минут через десять послышался невнятный шум — София проснулась.

Ники немедленно отложила вилку и нож, посмотрела в сторону двери — ведущую в коридор. Минут через пятнадцать дверь отворилась и показалась София. Она выглядела намного лучше, чем вчера.

— Доброе утро, — она перевела взгляд с меня на Ники и на стол. — Ой, вы уже…

Ники посмотрела на меня и подмигнула. Я понял её — слегка сосредоточился… ещё один заказ… и ещё одна небольшая поправка.

София не стала поднимать ладони к вискам, но вздрогнула. Посмотрела на стол, где всё стало нетронутым, тарелки оказались чистыми, а рядом с бутылкой вина появилась ещё одна — с водой.

Улыбка тронула её губы.

— Фокусы, — проворчала она, но глаза её улыбались. Посмотрела на Ники. Та отрицательно покачала головой. Перевела взгляд на меня. Я кивнул.

— Ты?! Это ты?

Ответа не требовалось. София уселась за стол, смотрела на меня, не отводя взгляда. Долгое время мы сидели, словно ещё кого-то ждали. Наконец, Ники вздохнула и — продолжила. Я тоже был не прочь продолжить, хорошо, что «повторили заказ».

София ела молча и медленно, хотя и она должна быть жутко голодна. К вину она не притронулась — мы выпили его вдвоём. Хорошее вино делают в Сант-Альбан, очень хорошее. Опьянения не было, только жар в теле и хорошее настроение — осознание того, что всё по силам.