Орсон Кард - Песенный мастер

Сегодня же девушка проверяла следящие устройства в самом Доме. Кстати, это наполняло ее чувством превосходства — знать то, чего не знали никто из детей и большинство учителей, что стены Дома не были сплошными, что все они были пронизаны громадным количеством труб и кабелей, что все эти примитивные, на первый взгляд, камни были современными, как мало что на Тью. Схемы давали девушке такую информацию, которая бы ошарашила менее знающих певцов. Но, хотя она и чувствовала в себе гордость обладания знаниями внешнего мира, Киа-Киа силилась не забывать и того, что ее допустили к этим наукам лишь потому, что сама она совершенно не годилась для знаний и наук самого Певческого Дома. Девушка была Глухой — все секреты она смогла узнать лишь потому, что не могла петь, вот почему все это ее и не беспокоило.

Вот о чем она думала, когда вошла в Высокую Комнату. В дверь она постучала довольно грубо, потому что чувствовала себя не в своей тарелке. Никакого ответа. Прекрасно, старого Песенного Мастера, Ннива, здесь нет. Киа-Киа толкнула дверь. Высокий Зал весь промерз, все жалюзи были открыты пронизывающему ветру. Это безумие, выбирать такое место — кто может здесь работать? Вместо того, чтобы направиться к панелям, где были скрыты следящие датчики, девушка подошла к ближайшему окну и, держась за жалюзи, перегнулась вниз, чтобы поглядеть, как ей казалось, на крышу, находящуюся ниже. Она даже не понимала, на какой высоте она по-настоящему находится. Восточное крыло Дома находилось на возвышенности, так что лестница, ведущая к Высокой Комнате, не была утомительно длинной. На самом же деле Киа-Киа находилась очень высоко, и эта высота притягивала. Что будет, если она упадет? Будет ли она сама чувствовать веселье, будто летит на скутере по крутому склону? Или же это будет страх?

Девушка остановилась с уже занесенной через край ногой, руки сами были готовы выбросить ее наружу. Что я делаю? Шок осознания чуть не вытолкнул ее вперед, из окна. Киа-Киа вовремя взяла себя в руки, ладони ухватились за оконную раму, она заставила себя втянуть ногу, сойти с подоконника, после чего присела и положила голову на камень у основания окна. Зачем я так сделала? Что я вообще делаю?

Я покидаю Певческий Дом.

Эта мысль заставила ее содрогнуться. Нет, не таким образом. Я не покину Певческий Дом не таким путем. Уход из Певческого Дома не должен стать концом моей жизни.

Но она не верила в это. И поэтому, не веря, она охватила камень, не желая его даже отпускать.

В комнате было холодно. Это, из-за чего застыли неподвижные руки и ноги, а также завывания ветра, бушующего за окном, на крышах, и в комнате, вновь породили в девушке страх. Ей казалось, будто кто-то следит за ней.

Она обернулась. Никого не было. Одни только кучи одежды и книг, каменные скамьи, и еще нога, торчащая из под кучи тряпья, нога была синяя; девушка подошла к ней и открыла, что эта куча тряпок была бесформенным, невероятно исхудавшим телом Ннива, уже мертвого, замороженного бушующим за окном зимним ветром. Глаза старика были открыты, он как бы уставился на находящийся перед лицом камень. На глаза Киа-Киа навернулись слезы, но она наклонилась и потрясла тело, как бы желая его разбудить. То, что осталось от Ннива, перекатилось на спину, но рука повисла в воздухе, ноги сдвинулись едва-едва, и девушка уже поняла, что Песенный Мастер умер, и что все время, пока она находилась в комнате, он лежал тут мертвый.

Песенный Мастер редко когда умирал в Высоком Зале. Никаких других случаев Киа-Киа вообще не знала. Это Ннив окончательно распорядился ее судьбой. Это он объявил ее Глухой и решил, что она покинет Певческий Дом без песен. В самой глубине сердца девушка ненавидела его, хотя разговаривала с ним всего лишь пару раз с тех пор, как ей исполнилось восемь лет. Но сейчас же она испытывала лишь отвращение к мертвому телу, но более всего ей не нравилось, как старик умер. Неужели в комнате всегда было так холодно? Как вообще он так долго жил! А может это было в правилах, чтобы повелитель Дома жил в такой бедности и запущенности?

Если этот изнуренный, замороженный труп был вершиной того, что мог выдать из себя Певческий Дом: то Киа-Киа не была в восторге от этого. Губы на мертвом лице были полураскрыты, и оттуда высунулся синий, страшный язык. А ведь этот язык, подумалось девушке, когда-то был частью песни. Утверждали, что это была самая искусная песня в галактике, если не во всей Вселенной. Но что же заставляло песню существовать, если не гортань, губы, зубы и легкие — сейчас задубевшие и холодные; если не разум — застывший навеки?

Она сама не могла петь из-за своих губ и зубов, гортани и легких, а еще потому, что ее собственный разум не был столь однонаправлен, как того требовал Певческий Дом. Только разве в этом было дело?

Девушка не испытывала радости оттого, что Ннив умер. Она была достаточно взрослой, чтобы знать, что и она сама когда-то умрет, и даже если перед нею было лет сто жизни, это всего лишь означало, что у нее будет время закончить ее так же случайно и жестоко, как завершилась жизнь Ннива. Киа-Киа не притворялась, будто обладает необычными добродетелями. Нет, в ней имелись небанальные ценности, которых никто, кроме нее самой, не мог распознать. И еще, пришло ей в голову, ошибкой Ннива было то, что он не распознал кто она и что (а может, наоборот, распознал?), и тем самым не изменил ее.

Она оставила мертвеца и спустилась вниз, чтобы отыскать дежурного ремонтника, Слепого, пожилого мужчину по имени Хррей, редко выходящего из своей комнаты.

— Ннив умер, — сообщила ему девушка, размышляя, слышна ли радость в ее голосе (зная одновременно и то, что Хррей, будучи Слепым, не особо прочтет в ней это). Нельзя, чтобы кто-нибудь услышал, что я счастлива, подумала она, Я радуюсь не его смерти, а потому что живу сама.

— Умер? — Невозмутимый Хррей, казалось, удивился самую малость. — Ну, тогда ты должна пойти и сообщить об этом его наследнику.

И Хррей вновь занялся своей ручкой, перекатывая ее взад-вперед по листу бумаги.

— Но, Хррей… — начала Киа-Киа.

— Что «но»,

— Кто наследник Ннива?

— Следующий Песенный Мастер Высокого Зала, — ответил тот. — Естественно.

— Ничего не естественно! Откуда мне знать, кто он? Почему мне нужно гадать, если ты не говоришь?

Хррей поднял голову, на сей раз он был удивлен намного сильнее, чем когда услыхал о смерти Ннива.

— Ты что, не знаешь, как это делается?

— Откуда? Я Глухая. Я так и не вышла из Скрипучек.

— Ну, только не надо так волноваться. Не такой уж это и секрет. Если кто найдет тело, тот будет знать, вот и все. Любой, кто обнаружит, что Песенный Мастер Высокого Зала умер, будет знать.

— И как я узнаю?

— Я для тебя это будет очевидным. Всего лишь пойди и скажи ему или ей, что он или она должны заняться похоронами. Все очень просто. Но действовать ты обязана быстро. Певческий Дом не должен оставаться без кого-либо в Высоком Зале.