Дамарис Коул - Знак драконьей крови

На протяжении нескольких долгих секунд после того, как Норисса произнесла свою клятву, воздух еще продолжал вибрировать, а драгоценный камень, вставленный в медальон, светился алым огнем.

Резкая дрожь пронзила все тело Фелеи и буквально выбросила ее прочь из неодушевленного великолепия изукрашенного драгоценными каменьями и резьбой трона. В некоем удаленном месте ее Компаньон проревел свой трубный вызов, задрав к ней голову. Фелея снова уселась на трон, ее тонкие губы растянулись в холодную, ненавидящую улыбку.

8

Появление Тайлека в Таррагоне вызвало сенсацию. Пэшет ясно видел, что даже торговый город, привыкший ко всякого рода необычным зрелищам, проявил немалый интерес к благородному господину, путешествующему в сопровождении двух десятков мрачных телохранителей. Стоило только любой молодой девушке, достаточно дерзкой, чтобы попасться Тайлеку на глаза, увидать его сдержанную улыбку и крутой разлет его бровей, как дыхание ее перехватывало и она попадала в плен. Пэшет всегда завидовал этой особенности колдуна, но сегодня его мрачное настроение не позволяло ему по пустякам расходовать свои эмоции.

Пэшет продолжал размышлять о том, как он расстался с Джаабеном. Прощание это не было ласковым, напротив, последние слова, которые Пэшет сказал брату, были достаточно резкими, но и в этом Пэшет склонен был обвинить Тайлека.

Джаабен расхаживал по полу своей палатки туда и сюда, поигрывая мечом в ножнах. Пэшет сидел за столом и выслушивал его тираду.

- Говорю тебе, Пэшет, однажды Тайлек зайдет чересчур далеко, и тогда уж я отыграюсь! Я прикажу раздеть его и высечь, а потом, когда он будет удирать от моих собак, я...

- Ты должен исполнять приказы, Джаабен. У тебя нет другого выбора, перебил брата Пэшет.

Джаабен резко повернулся к нему, весь дрожа от гнева, и погрозил Пэшету сжатым кулаком.

- Не смей насмехаться надо мной, Пэшет! Достаточно того, что надо мной издевается этот бездушный дьявол. Я не потерплю насмешек ни от кого другого, даже от своего собственного брата.

Пэшет отлично понимал, что причина гнева Джаабена кроется вовсе не в его действительном отношении к брату, а в его подчиненном положении. Он вынужден был подчиняться Тайлеку. Некоторое время братья в упор рассматривали друг друга, и Пэшет подумал о том, как, оказывается, легко уязвим его брат. Они были очень разными, хотя в их жилах текло немало общей крови. В самом деле, отец у них был один - вечно пьяный, огненно-рыжий распутник, который однажды провел недельный отпуск и истратил месячную получку, развлекаясь с двумя дочерьми хозяина постоялого двора. И хотя Пэшет был старше брата на каких-то два дня, с самого детства он принужден был нести на своих плечах весь груз забот о брате. Иногда он даже ловил себя на мысли, что считает Джаабена своим близнецом, распущенным и необузданным, а вовсе не сводным братом, каковым тот на самом деле являлся. Ему не составляло труда догадаться, что у того на уме, он прекрасно знал все его настроения и умел с ними управляться. И теперь он отчетливо понимал, насколько опасным будет позволить Джаабену поддаться гневу именно сейчас, хотя он и разделял ненависть брата к Тайлеку. Чувствуя, однако, что гнев брата начал охватывать и его, Пэшет задержал дыхание, опустил и расслабил плечи и взглянул на Джаабена с усталой терпеливостью в глазах. Джаабен с отвращением фыркнул и отвернулся, но Пэшет, не меняя позы, продолжал слушать брата с насмешливым вниманием. Несколько мгновений спустя он привстал, обнял Джаабена за шею и силой усадил на один из стульев, что стояли рядом со складным походным столиком.

- Успокойся, Джаабен. И не думай, что во мне говорит надменность, прислушайся к голосу разума... - Джаабен только хмыкнул, и Пэшет налил себе и брату по кубку вина из стоящего на столе кувшина. - Если ты немного пораскинешь мозгами, то поймешь, что Тайлек был совершенно прав, настаивая на том, чтобы мы расстались именно здесь. Такой большой армии не позволят войти в город, но странный аристократ в сопровождении своих телохранителей возбудит к себе только романтический интерес молоденьких девиц. Вряд ли кто-либо заподозрит, что он проник в город с военными целями...

Джаабен опустошил свой кубок одним долгим глотком и теперь сидел, уставившись в пол. Пэшет уселся напротив него и снова наполнил опустевшую посудину. Он знал, когда лучше помолчать и предоставить Джаабену самому справиться со своим характером.

- Тайлек намеренно отправился в путь, чтобы провоцировать меня.

- Возможно.

- Ты знаешь это точно так же, как и я. Зачем же еще он заставил нас целый день двигаться в сторону Таррагона, а на его окраине заявил, что нас слишком много? Мы могли бы разделиться еще у подножья гор. Он сделал это нарочно, чтобы спровоцировать меня!

- Только потому что ему известно, что тебя можно спровоцировать.

Джаабен ничего не ответил, и Пэшет продолжал:

- Даже сейчас ты играешь ему на руку, братец. Уже почти полдень, а лагерь до сих пор не свернут. К этому времени ты должен был быть уже на расстоянии примерно трех лиг отсюда, на пути к поместью Стаггета. Не сомневаюсь, что об этом непременно доложат госпоже.

- Армией командую я, - проворчал Джаабен, - и я скажу, когда надо выступать.

Пэшет начал терять терпение.

- Ты командуешь, но подчиняешься моим приказам. А я подчиняюсь Тайлеку. И все мы отвечаем перед ней. Уже два дня прошло с тех пор, как мальчишка ускользнул от нас, и Тайлек нисколько в этом не виноват. Тебе и мне - вот кому придется отвечать за это. С помощью моего гнома мальчишка вполне мог успеть поднять тревогу, и тогда нашей армии пришлось бы сражаться и отступить. Нашим людям пришлось бы страдать - чтобы оказаться в безопасности на нашей территории, нужно скакать три дня без отдыха. И эта безопасность весьма относительна, по крайней мере, для нас двоих, ибо нам пришлось бы предстать перед госпожой с пустыми руками.

- Не читай мне нотаций. Пашет! Я не ребенок, которого можно отругать! - Джаабен стукнул по столу кулаком, кувшин с вином подпрыгнул и опрокинулся. Красное, густое вино выплеснулось на стол и на колени Пэшету, потекло по ногам. Пэшет проворно вскочил.

Он едва удержался, чтобы не броситься на брата, хотя желание намять ему бока было необыкновенно сильным. Гнев, однако, проявился только в его словах:

- Если бы на твоем месте был кто-нибудь другой, Джаабен, я бы здорово избил его и оставил здесь, в луже крови и соплей, предаваться самосожалению. Но ты мой брат и предводитель войска. Эти два преимущества предполагают изрядную меру ответственности. Если ты не в силах нести эту ответственность, то я ничего не могу с этим поделать. Тайлек найдет человека, который ему лучше подходит.