Ярослав Веров - Бозон Хиггса

Пончик вздохнул со всхлипом, но только кивнул покорно.

Десять процентов, двенадцать процентов, четырнадцать…

Полоска восстановления системы бодро ползла вперёд, а сам Пончик, несмотря на бледность и взмокшие от пота волосы, выглядел намного лучше.

— Ненавижу перезагрузки… — сказал он тихо. — Такая жуть… Словно умираешь… Один бы я точно не решился мозг перезагрузить. Спасибо.

— Не за что, — буркнул я. Сам я перезагрузки переносил намного проще. Хотя реакцию на них вегетативной системы нельзя было назвать приятной, но никакого страха я не испытывал, и ощущения «словно умираешь» не появлялось никогда. Потому что я знал: что бы не случилось с моим кибер-мозгом, мой естественный мозг всегда останется со мной. Впрочем, мой кибер-мозг мне тоже нравился, с ним удобно. Симбионт, да? Ну и пусть — симбионт. Лишь бы не в «марсианском» смысле!

— Джокер, можно мне с тобой кое-что обсудить, пока диагностика идёт? — Слабый голос Пончика прервал мои мысли на весьма неприятном месте, поэтому ответил резко:

— Если о нашем инопланетном друге, то нет!

Но тот лишь головой устало качнул.

— Нет, не о Марсианине. О Зубастике. Что с вами происходит, с обоими?

— О Зубастике? — Я нахмурился, с трудом переключив мозг с одной задачи на другую. — А что с нами происходит?

— Ты ведёшь себя с ним так, словно ненавидишь…

— Пончик, ты о чём? Я себя так с ним веду уже лет семнадцать, а то и больше.

— Нет… — Пончик повозился, устраиваясь поудобнее. — Ты всегда много командовал и много кричал, но ты никогда не был злым… И мы тебя слушались совсем не потому, что боялись… Просто нам хотелось идти за тобой, это было интересно. Ты делал вид, что нас пугаешь, мы делали вид, что нам ой как страшно… Но на самом деле мы все были друзьями… Разве не так? А Зубастик… Ты кричал на него чаще, чем на всех остальных… Но это потому, что он тебе был нужнее, ты именно его тянул за собой — куда-то вверх… Вы всегда были вместе… Я даже завидовал… А сейчас всё по-другому! Скажи, это из-за собаки, да?

— Да при чём тут это?! — взорвался я. Слишком бурно, пожалуй. Даже самому мне стало понятно, что получилось фальшиво. Поэтому обороты я сразу сбавил. — Конечно, я тогда разозлился… Да каждый бы разозлился! Если своего кибер-мозга не жалко, нафига ещё и к моей псине подключаться?! Вирус он тестировал, видите ли! Ха…

— Джокер… Ты же тогда мог спасти собаку…

— Да не мог я! Не успевал заблокировать вирус у обоих…

— Ты мог спасти Крепыша вместо Зубастика…

— У тебя совсем система зависла?! — Я уставился на Пончика так, будто это он провёл полгода в психиатрическом отделении Центрального Госпиталя. И наткнулся на его взгляд — незнакомо-упрямый.

— Ты тогда сам выбрал, кого тебе спасать. И если ты выбрал Зубастика, почему ты продолжаешь его ненавидеть? Стоило ли его вытаскивать, если ты так и не можешь его простить?

Вот от кого я такой отповеди не ожидал, так это от тихони Пончика. Впрочем, нет, именно от него и стоило подобного ждать. Пончик не любил ругаться. И не любил, когда другие ругаются. И в воспиталке, и в школе он всегда пытался всех помирить. Я посмотрел на его круглое, осунувшееся после перезагрузки лицо и понял — он уже давно переживает. Наверное, несколько месяцев этот разговор вынашивал. И вот — выносил и родил. Но как-то не вовремя. Или наоборот? Как там недавно говорил Марсианин? Что-то про «будь честным с самим собой» и «говори людям, что ты от них хочешь», ещё какое-то бла-бла-бла… А что значит — «быть честным»? И чего я хочу от Зубастика?

— Дело не в собаке… — сказал я хмуро. — Мне жаль Крепыша было, сам понимаешь, как это — своё собственное творение угробить! Но я никогда не думал о том, что вместо Крепыша мог быть Зубастик. Даже ни секунды не думал…

И тут же сам поймал себя на лжи. Думал — не далее как сегодня, и далеко не в первый раз. А иногда даже вслух говорил… Но это же ерунда типа обычных присказок: «Чтоб тебя отформатило», «Чтоб тебе перезагрузиться», «Чтоб тебе нежитью стать»… Это просто так, со злости! А если серьёзно… Я представил себе вариант реальности, в которой рядом со мной бегал бы живой и здоровый Крепыш. А Зубастик, чужой и незнакомый, жил бы другой жизнью, из которой были бы стёрты все воспоминания обо мне, о воспиталке, о наших совместных проделках, о наших общих мечтах, о многом-многом другом, что сделало его — им, а меня — мной… Ни за что! Я даже представлять такое не хочу!

— Я никогда об этом не думал! — повторил я уверенно. — Правда.

— А он — думал… — вздохнул Пончик. — Целый год думал. И сейчас думает…

— Поэтому и пытается заменить мне собаку? — Я попытался усмехнуться.

— Может быть…

— Вот дурак! Нафига мне нужна ещё одна собака?! Мне Друг нужен!

— Тогда почему ты ему об этом не скажешь? — Пончик уставился прямо мне в глаза, словно сканером хотел ответ из кибер-мозга извлечь. — Ты ему целый год житья не даёшь! К любому пустяку привязываешься, к любому слову цепляешься! Если это не из-за собаки, тогда из-за чего? Из-за Кэша?

— Да при чём тут Кэш? — Фраза получилась ещё более фальшивая, чем предыдущая, начинающаяся со слов «Да при чём тут…». Пончик на неё даже реагировать не стал.

— После того как у нас последняя смена опекунов произошла, ты вообще сам не свой стал. Я понимаю, тебе тяжело с Кисонькой приходится, вы оба… слишком импульсивные. А тут Кэш… Всегда спокойный, всё понимает, всё может объяснить… Тебе как раз такой опекун нужен. И ты считаешь, что он должен был выбрать тебя, а не Зубастика… Но Зубастик-то в этом не виноват! Он бы с радостью с тобой местами поменялся, только б ты злиться на него перестал!

— Ну и дурак… — только и смог сказать я. Потому что только дурак от такого опекуна, как Кэш, может отказаться.

Нет, на самом деле, с Кисонькой было не так-то плохо. Даже порой хорошо было — конечно, в те моменты, когда она не метала в меня чайный сервиз, не закатывала сцены, не устраивала слежку и не пыталась взломать мои базы данных. Ха, а Марсианин ещё спрашивал, опасная ли штука — любовь. Да опаснее неё ничего на свете нет! Но именно опасность и делает любовь такой интересной. Так что против Кисоньки я ничего не имел. Она и спереди — ого, и сзади — во! Вот только нафига она при всём этом моя опекунша?! Отношения опеки — самая дерьмовая основа для развития любовной интрижки. А Кэш… Ну чего себе самому врать… Завидовал я Зубастику, чёрной завистью завидовал. И поделать с этим ничего не мог.

— Знаешь, Джокер, мне кажется, зря ты злишься… Кэш относится к Зубастику только как к подопечному. А к тебе — как к другу. Разве это не важнее? — просто сказал Пончик. У меня от этой простоты чуть оба мозга сразу не зависли.

— Ты уже диагностику завершил? — спросил я, поднимаясь на ноги. — Тогда пошли наших догонять. Как бы чего у них не случилось…