Ярослав Веров - Бозон Хиггса

Тут невоспитанный Зубастик не сдержался и фыркнул так, что всю белоснежную скатерть чёрными пятнами забрызгал.

— Вот это я понимаю! Круто! Это не какая-нибудь там «жи-жи-живая же-же-женщина».

Лич только улыбнулся:

— Вот именно. Разве это не очевидно? Душа человека всегда стремится к идеалу. Но разве может стать идеалом реально существующий человек? Нет. И сколько горя приносят люди друг другу в своих бесплодных попытках заставить личность влезть в рамки идеала? И сколько боли они причиняют сами себе, стараясь поместиться в заданные другими рамки? Сколько никчемных усилий, сколько разбитых жизней…

— Конечно, бегство лучше всего, — насмешливо сказал я.

— Бегство? Вы так уверены в этом, молодой человек? Я бы назвал это «творением». Каждый из нас занят производством собственного мира. Кто-то силён настолько, чтоб творить свой мир в физической реальности. Для себя, для других. Кто-то может создавать уютный мир только внутри собственного мозга. А третьи — и их большинство — способны лишь подключаться к созданному другими миру, приспосабливать к своим нуждам. Я — творец. Но я могу признать — мне не хватило бы сил, чтобы творить настоящую реальность. Мне уютно здесь, в этом мире, который я создал, рядом с моими творениями. Иногда я приглашаю сюда друзей, с которыми меня сводит Канал… Иногда я сам выхожу в чужие вселенные. Возможно, с вашей точки зрения такая жизнь пуста и никчемна, но я вижу её неспешное очарование…

— Но, извините, тогда я тоже не понимаю… — Марсианин переглянулся с Зубастиком. — Если существующее положение вещей полностью удовлетворяет ваши потребности, то в чём причина вашего сотрудничества с общественными силами, выступающими за реорганизацию системы?

Зубастик в очередной раз фыркнул, разбрасывая по скатерти кофейные пятна, но кивнул в знак согласия с Марсианским вопросом с большим энтузиазмом.

Лич улыбнулся в пышные усы.

— Я, как вы поняли, не люблю живых людей. Большей частью они глупы и суетливы, совершают бессмысленные поступки и всегда говорят не то, что я хотел бы слышать. Но! Моя нелюбовь к конкретным особям вовсе не распространяется на человечество в целом. Да, лично меня система вполне устраивает. У меня хорошая работа в студии виртуального дизайна. Почти все интерьеры в топовых шоу — это моих рук дело. Я достаточно богат, чтобы позволить себе маленькие радости, начиная от расширенной индивидуальной линии в Канале и заканчивая контрабандными товарами в мире физической реальности. Я не хотел бы для себя другой жизни. Но речь идёт не обо мне. Речь идёт о человечестве. И с этой точки зрения я не могу не видеть пагубность существующей системы. Она удобна для тех, кто на её верхушке, не спорю. Она удобна и для тех, чьи жизни составляют её подножье. Но она не устойчива. Лишь небольшого толчка достаточно, чтоб она рухнула, а вместе с ней и многотысячелетний колосс под названием «Цивилизация людей». А если принять во внимание существование Бренцкой зоны… Нет-нет! — Лич сделал резкий протестующий жест наманикюренной рукой. — Я ни в коем случае не хочу сказать дурного о наших товарищах по борьбе. Возможно, это та свежая кровь, которая может вдохнуть жизнь в дряхлое тело современного общества. Но мы должны помнить: они — другая ветвь развития вида «Homo sapiens». Они ни в коем случае не являются правопреемниками человечества! Так неужели мы отдадим нашу Землю чуждой цивилизации, которая вместо планомерного прогресса пойдёт по пути назад — в дремучий феодализм и рабовладение?! Да-да, оно высокотехнологичное, это общество, но от этого оно не перестаёт быть диким и первобытным! Поэтому мы должны сохранить прогресс и во имя человечества реорганизовать существующую систему. Даже если для этого придётся пожертвовать частью тех благ, которыми мы обладаем сейчас.

Проникновенный голос Лича поднялся на недосягаемые пафосные вершины и рухнул вниз воплощением трагичности всех трагедий. Марсианин внимал ему, позабыв рот закрыть, а Зубастик периодически начинал хихикать в кулачок, но замолкал под моим грозным взглядом. Я не хихикал. И даже не зевал, несмотря на всё желание. А только кофе прихлёбывал и думал. Не о несчастной человеческой судьбинушке. О другом совсем.

Вот сидит передо мной продвинутая СИ-личность и подробно обосновывает мотивы своего участия в Мировой Революции. И, если все высокопарные финтифлюшки отпарить, то мотив этот весьма благородным получается…

Вот сижу я. И спроси он меня сейчас, почему при словах «Мировая Революция» моё сердце начинает громко биться, что я ему отвечу? Приключение? Развлечение? Желание сделать мир лучше? Подражание Кэшу? Ещё кучка причин тут же кучкуется… Смог бы я так красиво все их по полочкам разложить?

А если и не смог бы — что за дело? Мне не нравится мир, в котором я живу. Я хочу его изменить. Не лучше ли просто делать, чем долго пытаться объяснить, зачем ты это делаешь? Этой причины всегда достаточно было! Почему же теперь её не хватает? Или все мои причины — не мои вовсе? Если я здесь не по своей воле? Если тот, кто стремится изменить мир — это вовсе не я? Чёрт бы побрал этого Марсианина вместе с Дракулой!

— А что там с Конторой? — задал я вопрос, не то чтобы сильно меня волновавший, но давно требовавший внесения ясности.

— О, эта пресловутая Контора! — Лич возвёл тонкий палец к небесам. — Вначале я тоже сомневался в её существовании. Мне казалось, что наша общественная система существует благодаря саморегуляции — в соответствии с принципом удобства. Правящему классу удобно, когда так называемый «плебс» не доставляет проблем и чётко выполняет поставленную перед ним задачу. Низший класс доволен, когда «элита» не доставляет проблем и так же чётко выполняет свою задачу. И те, и другие жаждут максимально возможного удовлетворения своих потребностей. Суть любого классового конфликта в том, что удовлетворение потребностей одного класса является помехой для удовлетворения потребностей другого класса. Наше же общество было построено таким образом, что классовый конфликт невозможен в принципе — ввиду того, что потребности разных классов стали удовлетворяться в разных слоях реальности. И мы получили, в некотором роде, идеальное социальное построение, которое…

— Сколько ещё километров этой речуги нам придётся прошагать, прежде чем мы дойдём до сути дела? — спросил я, демонстративно занявшись чисткой ушей.

— Подожди, Джокер, это очень познавательно! — тут же встрял Марсианин.

— Ага, краткий курс для построителя социальных моделек, часть первая, — огрызнулся я. — Что, собираешься у себя на Марсе использовать передовой земной опыт?

— Позвольте, позвольте! — Лич извлёк из жилетного кармашка монокль и уставился сквозь него на Марсианина. — О каком Марсе здесь идёт речь?