Ольга Ларионова - Лабиринт для троглодитов

Варвара отступила на шаг, губы ее дрогнули - она поняла, почему, передавая ей вчера мертвого горностая, Кирюша Оленицын сказал не без сарказма: "Держите кысочку - вновь прибывшая Эсмеральда загубила, протащила в сумочке на территорию..."

Это была еще та Эсмеральда - черная бархатная юбка, оранжевая блузка с декольте на двенадцать персон, и на всем этом невероятное количество драгоценных и полудрагоценных камней, в оправах от дерева и слоновой кости до алюминия и платины. На розовых туфельках красовались пряжки с яблочно-зелеными хризопразами, а на тончайшей золотой цепочке болтался аметистовый колокольчик, побрякивая где-то между пупом и коленками. Не хватало только козочки с золочеными копытцами, но на худой конец можно было бы одолжить у Петрушки его Тогенбурга. Надо будет ей посоветовать.

- Я вам еще не представилась, - продолжала Эсмеральда, - но вы меня, я думаю, знаете - я Мара Миностра, специальный корреспондент видеоальманаха "Амазонка". Веду раздел "На космических перекрестках". Мне бы хотелось представить вас как единственную женщину...

Варвара презрительно Оттопырила верхнюю губу - пусть полюбуется на мои усы. Спецкор...

- Дело в том, что я не испытываю склонности ко всеобщему обозрению, довольно невежливо прервала она гостью, - тем более на перекрестках. Предпочитаю укромные тупички и закоулки.

- Да-а, мне говорили про ваш характер... Ну, кто говорил - это было ясно.

- Тогда мой отказ не был для вас неожиданностью. А что касается моего характера, то тут уж больше подошел бы спецкор журнала "Ксенопсихология и космос". Вы не находите?

Она вдруг поймала себя на ощущении, что получает от этого разговора какое-то мстительное удовольствие. Нехорошо. Надо это кончать, тем более что она уже катастрофически опаздывает.

- Прошу меня извинить...

- Ну что вы, что вы, я была готова к чему-то подобному, поэтому основная цель моего визита несколько иная... - Было видно, что Эсмеральда умеет отступать. - Не могли бы вы дать мне несколько голографических снимков - с возвратом, разумеется? Наверняка у вас есть какие-нибудь здешние зверюшки...

- Да хоть сотню!

- Дело в том, что на пути сюда я случайно получила новую аппаратуру, экспериментальный образец, и я хотела бы начать ее осваивать до возвращения на Большую Землю.

- Дождитесь Ригведаса... А впрочем, можете спросить у моего робота - он валяется на полу в полной прострации, но найти снимки способен.

- А... что с ним?

- Ничего страшного. Пообщался со мной, - не удержалась Варвара, откровенно поглядывая на часы, - в ее распоряжении оставалось ровно тридцать секунд. - Весьма сожалею...

Не дожидаясь ответа, она помчалась по направлению к метеовышке.

- Было очень приятно... -донеслось до нее.

Ей тоже было приятно - она словно сбросила с себя какую-то тяжесть. Поделом Темрику. Вот пусть и носит на руках такую... А какую - такую? Ведь красавица - лилейные кудри, фиалковые глаза, стебельковый стан.

И умница - "Перекрестки" ее вполне деловые, и как это говорится, "интеллектуально насыщенные". И тем не менее легко понять Кони...

Подъемник на вышку был отключен, пришлось карабкаться по ступенькам, и она таки опоздала.

К счастью, Гюрга здесь не было; возле экранов, настраиваясь на прием сразу с нескольких точек, суетились Шэд, Ян и Эрбо, которого Варвара недолюбливала за какую-то барскую снисходительность. Со вчерашнего дня здесь распоряжался синебородый Шэд, но занимались все отнюдь не метеонаблюдениями.

- Станьте на монитор, как вчера, - коротко бросил Шэд, и Варвара с удивлением увидела, что передатчик находится где-то над ними, километрах в десяти, если судить по экрану.

- Зонд? Да его же сейчас собьют!

- Ничего, ничего, - процедил Эрбо. - Высота с запасом, так что оснований для паники нет. Вчера же была репетиция - обошлось. А сегодня запустим форафилы.

Девушка беспомощно развела руками - слово было какое-то знакомое, или казалось таким, но значения его не припоминалось.

- Я серая, - призналась она, - объяснили бы, а?

- Не огорчайтесь, этого еще в школах не проходят, - мягко проговорил Ян. - Форафилы - искусственно скомпонованные простейшие, движение которых можно задавать каким-либо внешним сигналом.

- Звуковым, что ли? Левое плечо вперед, ать-два?

- Нет, конечно. На зонде - лазер, мы вчера его туда всадили; емкость с форафилами уже на пирсе. Жаль, не догадались, надо было их вам показать, хотя бы в пробирке.

- Жаль...

Она не договорила - центральный экран ближней связи вспыхнул оранжевым и голубым - сигнал внимания, и сразу же на нем появилось озабоченное лицо Гюрга:

- Все готовы? - Его глаза придирчиво обежали все тесное помещение метеорубки, задержались на Варваре, пристроившейся в уголку на складном стуле. - Даю общую тревогу: всем, не занятым в эксперименте, - в укрытие. Движение прекратить.

Варвара знала, что в таких случаях включаются все приемные фоны - в жилых помещениях, лабораториях, на всех видах транспорта. Похоже, что негромкий голос командора звучит даже на новой площадке, и все-таки у нее было ощущение, что все, что говорит сейчас Гюрг, предназначается только ей. Словно они работали вдвоем и никого больше.

- Барб, где аполины?

А вот теперь, когда он обратился непосредственно к ней, она вдруг запнулась, как первоклашка:

- Н-не знаю... Их нет ни на одном экране. Утром в море их тоже не было.

Но командор уже отвернулся и что-то переключал у себя на центральном пульте. Варвара догадывалась, что сейчас он находится в башенке-скворечнике, прилепившейся на крыше среднего корпуса пляжной биолаборатории. Обычная работа, они будут что-то делать, брать пробы и все такое, а ее забота - все подробнейшим образом снимать, камеры расположены в шести точках, есть и резервные; тут и здешние, стационарные, и привезенная "альбатросами" аппаратура с фантастической разрешающей способностью - к счастью, знакомая в обращении; так что же волноваться?

Все пока нормально.

"Не все", - подсказывало ей какое-то шестое чувство. Она поерзала на своем стульчике, усилила четкость. Действительно, где же аполины? Ни на одном секторе монитора они не просматриваются. Но ведь было же так, и не один раз: уходили себе погулять, свободные души, и загуливались, по суткам носа не высовывали из вод морских... Но тогда она знала, что они где-то неподалеку и ничего с ними не случилось. А сегодня она словно отключилась. И не только сегодня - все последние дни. Она вдруг вспомнила Сусанина, его голос - не грубый, насмешливый, а встревоженный, тихий: "Ты что, оглохла?.." Он первый догадался, а она еще этого не замечала. Он спрашивал о ее внутреннем голосе, который она перестала слышать, о потере той чуткости, которая и делала ее морской ведьмой, - наверное, со стороны заметнее, когда человек что-то теряет. Только с чего Сусанин-то стал в последнее время так пристально к ней приглядываться?