Лоис Буджолд - Границы бесконечности

— Ну, раз твоя мама так говорит, значит, так и будет, — ответил Майлз. — Э… а тебе нравится спать на крыльце?

— Не-а. Прошлый раз Зед лягнул меня, и я скатился с крыльца в темноте.

— О. Ну, может быть, раз мы вас вытеснили, вы захотите спать в нашей палатке, вроде как в обмен.

Мальчик сделал большие глаза. — Правда?

— Конечно. Почему бы и нет?

— Погодите, я скажу Зеду! — он поскакал вниз по ступенькам и помчался за угол дома. — Зед, эй, Зед…!

— Я полагаю, — сказал Ди, — что потом мы сможем провести дезинсекцию палатки…

Губы Майлза скривились.

— Уж конечно, они не грязнее, чем были вы в этом возрасте. Или я. Когда мне позволяли.

Вечер был тёплый. Майлз снял свой зелёный мундир, повесил его на спинку стула и расстегнул воротник-стойку кремовой рубашки.

Ди поднял брови. — Значит, мы работаем над этим расследованием по часам, милорд? Будем закрывать лавочку на сегодня?

— Не совсем. — Майлз задумчиво отхлёбывал чай и смотрел через двор. Деревья, растущие на склоне, спускались вниз ко дну долины. Противоположный склон зарос разнообразными кустами. Дальше склон горы образовывал складку, а за ней протяженные склоны горного хребта отвесно вздымались к вершине, ещё испещрённой тающими пятнами грязного снега.

— Где-то там всё ещё бродит убийца, — услужливо подсказал доктор Ди.

— Вы говорите совсем как Пим. — Пим, как заметил Майлз, закончил обихаживать лошадей и отправился на очередную прогулку со сканером. — Я жду.

— Чего?

— Я еще сам не знаю. Какой-то информации, которая придаст смысл всему остальному. Видите ли, есть ведь только две возможности. Цурик либо невиновен, либо виновен. Если он виновен, сдаваться он не собирается. Он, конечно, склонит к пособничеству своих родственников, которые будут прятать его и помогать ему. Я могу запросить по комм-связи подкрепление из полиции в Хассадаре, если захочу. В любой момент. Двадцать человек плюс оборудование, на аэрокаре, они будут здесь через два часа. Устроят из этого зрелище. Жестокое, безобразное, разрушительное, щекочущее нервы — вполне возможно, что людям понравится. Охота на человека, которая закончится кровью.

Разумеется, есть еще другая возможность: Цурик невиновен, но боится. И в этом случае…

— Да?

— В этом случае убийца всё ещё бродит где-то. — Майлз отпил еще чаю. — Я просто хотел заметить, что, в случае, если вы хотите поймать кого-то, бегать за ним — не всегда лучший вариант.

Ди прочистил горло и тоже отпил чаю.

— А пока что у меня есть и другая обязанность. Я прибыл сюда для того, чтобы меня видели. Если ваш пытливый ум нуждается в каком-то занятии, чтобы скоротать часы, попробуйте подсчитать, сколько любителей понаблюдать повадки форов явится сюда сегодня вечером.

Шествие, предсказанное Майлзом, началось почти сразу же. Посетители были в основном женщины, по крайней мере сначала, и каждая несла дары, будто на похороны. Майлз не мог понять, каким образом они передавали информацию друг другу без комм-связи — разве что телепатически — но они приносили накрытые крышками блюда с едой, цветы, дополнительные постельные принадлежности и предложения помощи. Все они были представлены Майлзу, с робкими реверансами, но мало кто оставался поболтать: очевидно, для удовлетворения их любопытства довольно было одного взгляда на него. Матушка Кейрел была вежлива, но ясно давала понять, что управляет ситуацией, и задвигала их кулинарные приношения на задний план, в отличие от собственных творений.

Некоторые женщины были с детьми. В основном их отсылали играть в лес на задах хижины, но маленькая группка мальчиков, перешептываясь, прокралась за хижину, чтобы подглядывать за Майлзом через перила крыльца. Майлз вместе с доктором Ди любезно оставался на крыльце, сказав, что отсюда открывается лучший вид (но не уточнив, для кого именно). Некоторое время Майлз притворялся, что не замечает зрителей, подав Пиму успокаивающий сигнал, чтобы тот не сгонял их. «Смотрите, хорошенько смотрите,» — думал Майлз. «Вы видите то, с чем вам придется иметь дело до конца вашей жизни, или по крайней мере до конца моей жизни. Так что привыкайте…» Тут он уловил шёпот Зеда Кейрела, который взял на себя роль экскурсовода для своей шайки:

— Вон тот высокий, он явился, чтобы разделаться с Лемом Цуриком!

— Зед, — сказал Майлз.

Под крыльцом мгновенно воцарилось ледяное молчание. Даже звериные шорохи прекратились.

— Поди сюда, — сказал Майлз.

Под приглушенный аккомпанемент испуганных шепотков и нервных смешков средний сын Кейрела осторожно, ссутулившись, взобрался на крыльцо.

— Вы трое, — указательный палец Майлза пригвоздил троицу, собравшуюся в бегство, — подождите там. — Пим грозно нахмурился, в подтверждение сказанного, и приятели Зеда встали, как парализованные, смотря широко открытыми глазами. Головы их торчали над полом крыльца в один ряд, будто вздетые на колья над какой-нибудь крепостной стеной в древности для назидания прочим злоумышленникам.

— Что ты только что сказал своим друзьям, Зед? — спокойно спросил Майлз. — Повтори.

Зед облизал губы.

— Я просто сказал, что вы приехали, чтобы убить Лема Цурика, господин. — Зед явно забеспокоился, а не входит ли в намерения кровожадного Майлза также уничтожение невоспитанных, нахальных мальчиков.

— Это неправда, Зед. Это опасная ложь.

Зед растерялся.

— Но… так мой папа сказал.

— На самом деле я приехал, чтобы поймать того, кто убил новорожденную дочь Лема. Может быть, это Лем. А может быть, и нет. Ты понимаешь разницу?

— Но Харра говорит, что это Лем сделал, а она же должна знать, он её муж и всё такое.

— Девочке кто-то сломал шею. Харра думает, что это Лем, но она не видела, как это произошло. Я хочу объяснить тебе и твоим друзьям, что я не могу ошибиться. Я просто не могу обвинить не того человека. Моя сыворотка правды мне не позволит этого сделать. Если Лем Цурик этого не делал, ему достаточно прийти сюда и рассказать мне правду, чтобы снять с себя подозрение. Но предположим, что это всё-таки он. Что я должен сделать с человеком, убившим младенца, Зед?

Зед заёрзал.

— Ну ведь это был всего лишь мутантик… — Тут он закрыл рот и покраснел, старательно избегая смотреть на Майлза.

Может быть, это слишком много — требовать от двенадцатилетнего мальчика, чтобы его интересовали какие-то младенцы, тем более мутанты… Нет, черт побери, это не слишком много. Но как пробить эту колючую защиту? И если Майлз не может убедить даже одного ершистого двенадцатилетнего мальчишку, каким волшебством он собирается перевоспитать всё взрослое население округа? Прилив отчаяния внезапно вызвал в нём желание впасть в бешенство. Эти люди, чёрт побери, просто невозможны. Он твёрдо осадил себя.