Лоис Буджолд - Границы бесконечности

Они разбили лагерь у потока роз. Майлз пошёл прогуляться по долине в вечернем свете, бесцельно, пытаясь найти какой-нибудь рукав этого потока. И действительно, цветочный барьер вроде бы раздваивался в паре километров вверх по течению, смешиваясь с менее непроходимым кустарником. Майлз сорвал розу, оглянулся, чтобы убедиться, что Эстергази не находится в зоне видимости, и любознательно вгрызся в бутон. Да, он явно не лошадь. Если он нарежет охапку роз, они, скорее всего, не доживут до конца поездки домой, в качестве гостинца для Дурачка. Так что тому придётся удовлетвориться овсом.

Майлз наблюдал, как вечерние тени, удлиняясь, ложатся на главный хребет Дендарийских гор, высоких и массивных, стоящих в отдалении. Какими маленькими эти горы кажутся из космоса! Маленькие морщинки на поверхности шарика, который он мог бы закрыть ладонью, и вся их давящая масса была не видна. Что было обманчиво — удалённость или близость? Майлз решил, что удалённость. Удалённость обманывает. Знал ли об этом его отец? Майлз решил, что да.

Он задумался над внезапно возникшим желанием — бросить все свои деньги, а не только сумму, равную стоимости флаера, в эти горы; бросить всё и отправиться учить детей читать и писать, устроить бесплатную больницу, сеть приёма спутниковой энергии, всё сразу. Но Лесная Долина — лишь одно из сотен маленьких поселений, затерянных в этих горах, одно из тысяч таких же на Барраяре. Налоги, выжатые из этого именно района, дали ему возможность учиться в элитарном военном учебном заведении, которое он только что окончил — сколько их ресурсов пошло на это? Сколько ему придётся вернуть, вложить в них, хотя бы для того, чтобы сквитаться? Он сам был планетарным ресурсом, из-за вложенного в него дорогостоящего обучения, и он ступил на путь, по которому пойдёт дальше.

Верующая мать Майлза говорила, что по талантам, данным тебе Богом, можно определить, к чему Он тебя предназначил. Академические награды Майлз стяжал просто упорным трудом. Но военные игры, умение переждать своих противников, предвидеть ситуацию на один шаг дальше, чем они — конечно, это было необходимостью, он не мог позволить себе ошибиться — но помимо этого военные игры доставляли ему несравненное удовольствие. Здесь война не была игрой — когда-то, не так давно. Может быть, когда-нибудь это опять будет так. То, что ты умеешь делать лучше всего, от тебя и требуется. По-видимому, Бог (по крайней мере в этом вопросе) был одного мнения с Императором.

Майлз принёс свою офицерскую присягу Императору меньше двух недель назад, надутый гордостью за свои достижения. В тайных мечтах он представлял себе, как пронесёт эту присягу через поля битв, пытки врагов, через всё, что угодно — несмотря на то, что после церемонии он обменивался с Айвеном циничными шутками по поводу архаичных сабель, полагавшихся по уставу, и людей, которые требовали их носить.

Но теперь он знал более тонкие искушения, которые приносили ему боль, но не предлагали в качестве утешения героизм — он предвидел, что Император больше не будет символом Барраяра в его сердце.

«Покойся с миром, маленькая дама,» — подумал он, обращаясь к Райне. — «У тебя теперь есть поистине жалкий, искривлённый, современный рыцарь, и он будет носить знак твоей милости на рукаве. Но оба мы с тобой родились в этот искривлённый, жалкий мир, который отвергает нас без жалости и извергает нас без спроса. По крайней мере, для тебя я не буду просто бросаться на ветряные мельницы. Я пошлю сапёров, которые подкопают эти чёртовы вертушки, и они взлетят на воздух…»

Теперь он знал, кому служит. И почему он не может отступить. И почему он не имеет права проиграть..

— Тебе лучше? — осторожно спросил Иллиан.

— Отчасти, — настороженно ответил Майлз и стал ждать. Теперь он мог ждать дольше Иллиана, о да.

Шеф службы безопасности придвинул себе стул, сел рядом с кроватью Майлза, осмотрел его и сжал губы.

— Приношу извинения, Лорд Форкосиган, что сомневался в вашем слове.

— Вы мой должник теперь, — согласился Майлз.

— Да. Тем не менее, — Иллиан хмуро посмотрел куда-то вдаль. — Интересно, Майлз, понимаешь ли ты до какой степени тебе, как сыну твоего отца, нужно не только быть честным, но и выглядеть таковым.

— Как сыну моего отца — нет, — наотрез отказался Майлз.

Иллиан невольно фыркнул.

— Ха! Может и нет, — он начал барабанить пальцами. — Как бы то ни было, граф Форволк ухватился за два несоответствия в твоих докладах об операциях наемников. Дикие перерасходы там, где была простейшая из задач — взять на борт человека. Я понимаю, что с Дагулой у тебя были проблемы, но что насчет первого раза?

— Какого первого раза?

— Они снова копаются в твоем задании на Архипелаге Джексона. Их теория гласит, что успешно скрытая там начальная растрата, ввела тебя в искушение скрыть еще большие растраты на Дагуле.

— Но это же было больше двух лет назад! — запротестовал Майлз.

— Они докапываются, — согласился Иллиан. — Очень усердно ищут. Им бы хотелось поставить тебя к стенке, если бы они смогли. А я, как всегда, пытаюсь ликвидировать винтовку. Черт! — раздраженно добавил он, — не смотри на меня так. Ничего личного. Если бы ты был чьим-нибудь другим сыном, то проблемы бы не возникло — ты это знаешь, я это знаю и они это тоже знают. А проверка финансовых оплошностей недотрогами-форами не моя забава. Моя единственная надежда, это так измотать их, чтобы они убрались восвояси. Так что, выкладывай.

Майлз вздохнул.

— Сэр, я в вашем распоряжении, как и всегда. Что вы хотите знать?

— Объясни возникновение счета на оборудование во время операции на Архипелаге Джексона.

— Я думал, что указал все счета в моем тогдашнем отчете, — пытался припомнить Майлз.

— Перечислено — да. Объяснено — нет.

— Мы оставили половину груза высококлассного оружия в доке на станции Фелл. Если бы мы этого не сделали, то вы могли бы вычеркнуть из списков одного ученого, один корабль и одного подчиненного.

— Да? — спросил Иллиан. Он сложил пальцы домиком и откинулся на спинку стула. — Почему?

— Э-э… это долгая и запутанная история, — Майлз улыбнулся, вспоминая все это. — Могло бы это остаться только между нами?

Иллиан кивнул.

— Хорошо…

Майлз пристально рассматривал изображение планеты на головиде и пытался сдержать порывы тошноты. Планета, известная как Единение Джексона, сверкающая, богатая, порочная…

Джексониане заявляли, что их порочность — явление, пришедшее извне; если бы галактика была способна платить на добродетель столько же, сколько она платит за безнравственность, то Архипелаг был бы местом паломничества. На взгляд Майлза, все это было очень сильно похоже на дискуссию, в которой они были самыми умными, а все остальные — тупее дождевого червя. Хотя, если бы Архипелага Джексона не существовало, то галактике, вероятно, пришлось бы его изобрести. Их соседи могут сколько угодно притворно ужасаться, но они никогда не позволили бы существовать подобному месту, если бы не поняли, что это очень удобная ширма для их теневой экономики.