Лоис Буджолд - Границы бесконечности

— Сегодня 2 ноября 97-го года, по общему земному исчислению.

— О, всего-то? — Сьюгар вытянул волоски своей бородки и выкатил глаза, пытаясь посмотреть на них. — Я думал, я здесь подольше. Оказывается, не прошло и трех лет. Ха. — Он добавил извиняющимся тоном: — Здесь каждый день — сегодня.

— М-м, так плитки рациона всегда доставляют такой грудой?

— Ага.

— Чертовски изобретательно.

— Да уж, — вздохнул Сьюгар. И в этом вздохе, в подергивании рук была замаскирована едва слышимая ярость.

«Так-так, а мой безумец не так уж прост…»

— Вот мы и пришли, — добавил Сьюгар. Они остановились перед группой, обозначенной пятью-шестью матрасами, выложенными примерно по кругу. Один из группы поднял голову и сердито посмотрел на них.

— Уходи, Сьюгар. Я не в настроении слушать проповедь.

— Это полковник? — шепотом уточнил Майлз.

— Не-а, его зовут Оливер. Мы были знакомы… когда-то давно. Но он был у Фэллоу-Кор, — прошептал Сьюгар в ответ. — Он может отвести тебя к нему.

Сьюгар выставил Майлза вперед.

— Это Майлз. Он новенький. Хочет поговорить с тобой.

Сам Сьюгар отошел назад. Майлз понял, что так Сьюгар помогал ему. Похоже, он осознавал свою непопулярность.

Майлз изучал следующее звено в своей цепочке. Оливеру удалось сохранить нетронутыми серую пижаму, спальный матрас и чашку, что снова напомнило Майлзу о его наготе. С другой стороны, похоже, Оливер не владел нечестно нажитым запасным имуществом. Он, может, и был столь же крепок, как угрюмые братки, но больше их ничто не связывало. Хорошо. Не то чтобы Майлзу в его теперешнем состоянии стоило беспокоиться о возможности быть ограбленным.

Оливер неблагосклонно уставился на Майлза, но после, кажется, смягчился.

— Чего надо? — буркнул он.

Майлз раскрыл ладони:

— Я ищу полковника Гая Тремонта.

— Полковников тут нет, парень.

— Он кузен моей матери. Никто в семье — никто там, снаружи — ничего не слышал от него или о нем со времени падения Фэллоу-Кор. Я… я не принадлежу никакому другому подразделению или осколку подразделения из тех, что собраны здесь. Полковник Тремонт единственный, о ком я хоть что-нибудь знаю, — Майлз ломал руки в отчаянии и старался походить на беспризорника. Неподдельное сомнение вдруг охватило его, заставив опуститься брови: — Он хотя бы еще жив?

Оливер нахмурился:

— Родственник, да? — он толстым пальцем почесал нос. — Пожалуй, ты имеешь право. Но тебе это никак не поможет, парень, если ты на это надеешься.

— Я… — Майлз потряс головой. — Прямо сейчас я просто хочу знать.

— Ну тогда пошли, — Оливер с кряхтеньем поднялся на ноги и тяжело зашагал прочь, не оборачиваясь.

Майлз пристроился за ним:

— Вы ведете меня к нему?

Оливер так и не ответил, пока они не закончили свое путешествие всего в нескольких десятках метров, посреди и между спальными матрасами. Один человек выругался, другой сплюнул — большинство не обратило на них внимания.

Один матрас лежал на краю группы, настолько далеко, что выглядел как не принадлежащий к ней. Кто-то лежал на нем, свернувшись на боку, спиной к ним. Оливер встал молча, уперев большие кулаки в бока, и смотрел на тело.

— Это полковник? — взволнованно шепнул Майлз.

— Нет, парень, — Оливер прикусил губу: — Это все, что от него осталось.

Майлз обеспокоенно опустился на колени и с облегчением убедился, что Оливер выражался в поэтическом смысле: человек дышал.

— Полковник Тремонт? Сэр?

Майлз снова пал духом, когда увидел, что кроме дыхания Тремонт не делал ничего. Он неподвижно лежал, глаза его были открыты, но ни на чем не фокусировались. Он не взглянул на Майлза, даже чтобы тут же презрительно отвести глаза. Он был худ, более худ, чем даже Сьюгар. Майлз отметил угол подбородка и форму уха, изученные по головизору. Остатки лица, будто руины крепости Фэллоу-Кор. Нужно было обладать чуть ли не талантом археолога, чтобы распознать связи между прошлым и настоящим.

Тремонт был одет, у изголовья стояла непролитая чашка, но земля вокруг матраса перемешалась в резко воняющую мочой грязь. Локти Тремонта носили следы повреждений — начинающихся пролежней. Влажные пятна на серой ткани брюк на бедрах намекали на более серьезные и ужасные раны под ними.

«И все же кто-то, должно быть, ухаживает за ним, — подумал Майлз. — А иначе он не имел бы даже и такого вида».

Оливер присел рядом с Майлзом, голые пальцы ног хлюпнули в грязи, и вытащил кусок пайка из-под резинки штанов. Он немного размял его толстыми пальцами и просунул между губами Тремонта.

— Ешь, — шепнул он.

Губы почти задвигались, крошки просыпались на матрас. Оливер начал снова, потом, похоже, поймал обращенный на него взгляд Майлза и с неразборчивым ворчанием сунул остаток пайка обратно.

— Он… он был ранен, когда захватили Фэллоу-Кор? — спросил Майлз. — Ранение в голову?

Оливер покачал головой:

— Фэллоу-Кор не штурмовали, парень.

— Но сообщали, что он пал 6-го октября, и…

— Он пал 5-го октября. Фэллоу-Кор предали.

Оливер повернулся и зашагал прочь прежде, чем его напряженное лицо смогло выдать какое-нибудь чувство.

Майлз присел в грязи и позволил воздуху медленно выйти из него.

Так. И вот так.

Значит, его поход закончился?

Ему захотелось походить и подумать, но ходить все еще было слишком больно. Он прохромал немного в сторону, стараясь не вторгнуться случайно на территорию какой-нибудь крупной группы, и сел, а потом и лег на землю, положив руки за голову и уставившись в перламутровое мерцание куполообразной крышки, запечатавшей их всех здесь.

Он обдумал возможные пути действия: один, другой, третий. Он обдумал их тщательно. Много времени это не отняло.

«Я думал, ты не веришь в хороших и плохих?»

Входя сюда, он заморозил, как ему казалось, свои эмоции для своей собственной безопасности, но теперь он чувствовал, что его тщательно взращенная беспристрастность ускользает. Он начинал ненавидеть этот купол в по-настоящему личном, интимном смысле. Эстетическая элегантность, форма, объединенная с функцией столь же совершенным образом, как яичная скорлупа, чудо физики — все это превращенное в инструмент пытки.

Утонченной пытки… Майлз мысленно просмотрел правила содержания военнопленных, утвержденные Межзвездной Правовой Комиссией и подписанные Цетагандой. Определенное количество квадратных метров площади на человека — да, это им явно предоставили. Пленный не может быть помещен в одиночное заключение на период более двадцати-четырех часов — точно, здесь нет уединения, если не считать уход в безумие. Темное время суток не более двадцати часов — это просто, вообще никакого темного времени суток, а вместо этого вечное сверкание полдня. Никаких избиений — так и есть, охранники честно могут заявить, что и пальцем не тронули своих заключенных. Вместо этого они просто наблюдают, как заключенные бьют друг друга. С изнасилованиями, запрещенными даже более жестко, без сомнения дело обстояло точно также.