Лоис Буджолд - Границы бесконечности

— Он был десантником, — обеспокоенно прошептал Сьюгар. — Он тебя может пополам переломать.

— Девять из десяти человек в этом лагере могут переломать меня пополам, включая девчонок, — шепотом ответил Майлз. — Это к делу не относится.

Майлз нагнулся вперед, схватил Оливера за подбородок и повернул его лицо обратно к себе. Сьюгар со свистом втянул в себя воздух, глядя на такую опасную тактику.

— Так вот насчет цинизма, сержант. Это самая бездеятельная нравственная позиция во вселенной. Очень удобная. Если ничего нельзя сделать, то твое бездействие не означает, что ты дерьмо, а, наоборот, ты имеешь право совершенно спокойно лежать себе и пованивать.

Оливер отбил руку Майлза, но не отвернулся снова. Его взгляд горел гневом.

— Это Сьюгар сказал тебе, что я был сержантом? — прошипел он.

— Нет, это у вас написано на лбу пылающими буквами. Слушайте, Оливер…

Оливер перекатился и приподнялся на руках, упершись костяшками в спальный матрас. Сьюгар дернулся, но не побежал.

— Это ты послушай, мутант, — зарычал Оливер. — Мы это уже делали. Учения, игры, непорочный образ жизни, тренировки и холодный душ, вот только холодного душа тут нет. Мы пели хором и устраивали представления. Мы брали числом, умением, терпением. Мы брали силой, и серьезно воевали друг с другом. Потом мы брали грехом, сексом и садизмом, чуть ли не до тошноты. Мы делали это все по меньшей мере раз десять. Думаешь, ты первый реформатор, который у нас завелся?

— Нет, Оливер, — Майлз нагнулся к его лицу, его взгляд ввинтился в пылающий взгляд Оливера и не сгорел. Тон упал до шепота: — Думаю, я последний.

Оливер секунду молчал, а потом хохотнул:

— Бог мой, Сьюгар нашел-таки родственную душу. Два полоумных вместе, прямо как в его Писании.

Майлз помолчал задумчиво, сел настолько прямо, насколько позволяла его спина:

— Прочитай мне свое Писание снова, Сьюгар. Полный текст.

Он закрыл глаза — для полной собранности и чтобы не дать Оливеру повод прервать чтение.

Сьюгар помялся и нервно откашлялся.

— «Для тех, кто унаследует спасение, — начал он. — Так шли они вперед к воротам. И должно заметить, что город стоял на могучем холме, но пилигримы поднялись на этот холм с легкостью, потому что с ними были те два человека, что вели их за руки, также оставили они свои земные одежды за собой в реке, потому хоть и вошли они в них, вышли они без них. И таким образом они взошли наверх с великой ловкостью и быстротой, двигаясь через основание города, и забрались выше облаков. Так поднялись они сквозь воздушные слои…» — Он добавил, извиняясь: — Здесь все заканчивается. Тут я оборвал страницу. Не уверен, что это означает.

— Вероятно, это значит, что потом предстоит импровизировать, — предложил Майлз, открывая глаза. Так вот на каком базовом материале он возводил свое здание. Он вынужден был признать, что последняя строчка в особенности его задела, вызвала озноб, как будто живот наполнился холодными червями. Так тому и быть. Вперед.

— Вот так, Оливер. Вот что я предлагаю. Единственная надежда, ради которой стоит дышать. Само спасение.

— Очень возвышенно, — усмехнулся Оливер.

— Именно «возвысить» я вас и хочу. Ты должен понять, Оливер. Я фундаменталист. Я читаю свое Писание предельно буквально.

Оливер открыл рот… и захлопнул его. Майлз полностью овладел его вниманием.

«Есть контакт, — выдохнул Майлз про себя. — Мы начинаем понимать друг друга».

— Понадобится чудо, — наконец произнес Оливер, — чтобы возвысить это место целиком.

— Моя религия не для избранных. Я намерен проповедовать массам. Даже, — он определенно начал улавливать нужный ритм, — грешникам. Небеса — для всех. Но чудеса, по самой своей природе, должны проникать снаружи. Мы не носим их в карманах…

— Уж ты-то точно не носишь, — пробормотал Оливер, окинув взглядом неодетого Майлза.

— …Мы можем только молиться и готовить себя к лучшему миру. Но чудеса приходят только к тем, кто готов. Ты готов, Оливер? — Майлз наклонился вперед, его голос вибрировал энергией.

— Вот дерь… — Оливер не закончил. Ища подтверждения, он взглянул, как ни странно, на Сьюгара. — Он это на самом деле?

— Ему кажется, что он притворяется, — невозмутимо ответил Сьюгар. — Но это не так. Он Избранный, по полной программе.

Холодные черви снова зашевелились. Иметь дело со Сьюгаром, решил Майлз, было все равно что фехтовать в зеркальном зале. Цель, хоть и реальна, но никогда не оказывается в том месте, где она, судя по виду, должна быть.

Оливер вдохнул. Надежда и страх, вера и сомнение переплелись в его лице.

— Как же мы будем спасены, преподобный?

— Э… зови меня брат Майлз, так, наверное. Да. Скажи-ка, сколько новообращенных ты сможешь предоставить, основываясь на своем голом, без поддержки, авторитете?

Оливер впал в глубочайшую задумчивость.

— Просто позволь им увидеть тот самый свет, и они последуют за тобой всюду.

— Ну… хм… спасение для всех, это точно, но создание духовенства может дать определенное временное преимущество. Я имею в виду, блаженны те, кто не видит, но верит.

— Истинно, — согласился Оливер, — что если твоя религия не сможет принести чуда, то определенно последует человеческое жертвоприношение.

— Э… пожалуй, — Майлз сглотнул. — Ты весьма проницателен.

— Это не проницательность, — ответил Оливер. — Это моя личная гарантия.

— Да, хм… Возвращаясь к моему вопросу. Сколько последователей ты можешь поднять. Я сейчас говорю о телах, не о душах.

Оливер нахмурился, все еще осторожничая.

— Человек двадцать.

— Может кто-то из них привести других? Расширить дело, заполучить еще?

— Возможно.

— Тогда сделай их своими капралами. Думаю, старые чины лучше оставить без внимания. Назовем это, э… Армия Возрожденных. Нет. Армия Реформации. Лучше звучит. Мы будем р-реформироваться. Организация распалась как гусеница в куколке, превратилась в гнусный зеленый комок, но мы р-реформируем ее в бабочку и улетим прочь.

Оливер снова фыркнул:

— И что за реформы ты планируешь?

— Думаю, всего одну. Еда.

Оливер недоверчиво уставился на него:

— Ты уверен, что все это не жульничество, чтобы получить бесплатную еду?

— Что ж, я и правда начинаю чувствовать голод… — Майлз оборвал шутку: Оливер встретил ее ледяной невозмутимостью. — Но то же чувствует и куча других людей. К завтрашнему дню все они будут есть у нас из рук.

— Когда тебе понадобятся эти двадцать парней?

— К следующей раздаче еды, — отлично, он его удивил.

— Так скоро?

— Понимаешь, Оливер, вера, что в твоем распоряжении все время мира, — это иллюзия, нарочно взращиваемая в этом месте. Сопротивляйся ей.

— Ты здорово торопишься.