Лоис Буджолд - Границы бесконечности

«Бог мой, я влюблен, — подумал Майлз. — Брату Майлзу для Армии Реформации нужна ТЫ…» Затем он собрался с мыслями. Здесь и сейчас в его плане наступал перелом, и всех шуточек, отвлекающих слов, очарования, наглости и чуши, которые он мог произвести, будет недостаточно, даже если соединить их с глубоким непристойным поклоном.

«Обиженные хотят власти и ничего более: они думают, что она защитит их от новых ран. Эту женщину необычное послание Сьюгара не заинтересует… По крайней мере, пока…» Майлз сделал глубокий вдох.

— Мэм, я здесь, чтобы предложить вам командование этим лагерем.

Она уставилась на него так, будто он был каким-то наростом на стене, который она обнаружила в темном углу уборной. Ее взгляд проскреб его наготу, Майлз мог ощутить следы когтей от подбородка до ступней ног.

— Которое ты, как пить дать, спрятал в своем рюкзаке, — прорычала она. — Командования этим лагерем не существует, мутант. А значит, ты не можешь его предлагать. Доставь его к периметру по кусочкам, Беатрис.

Он увернулся от рыжей. К вопросу насчет мутанта он вернется позже:

— Командование этим лагерем я могу создать, — заявил он. — Заметьте, пожалуйста, что я предлагаю именно власть, а не месть. Месть — слишком дорогое удовольствие. Командиры не могут себе этого позволить.

Трис распрямилась на всю высоту, поднявшись со своего спального матраса, затем была вынуждена согнуть колени, чтобы опустить лицо до уровня Майлза, и прошипела:

— Очень жаль, дерьмецо. Ты меня почти заинтересовал. Потому что я по-настоящему хочу отомстить. Каждому мужику в этом лагере.

— Значит, цетагандийцы добились успеха: вы забыли, кто ваш истинный враг.

— Уж лучше скажи, я открыла, кто мой истинный враг. Хочешь знать, что они делали с нами — наши собственные парни…

— Цетагандийцы хотят, чтобы вы поверили: это, — взмахом руки он обвел лагерь, — нечто такое, что вы делаете друг с другом. Так что сражаясь друг с другом, вы становитесь куклами в их руках. Они, знаете, все время наблюдают за вами, как извращенцы, смакуя ваше унижение.

Ее взгляд резко скакнул вверх, на долю секунды: хорошо. Среди здешних людей это было почти болезнью: они готовы смотреть в каком угодно направлении, лишь бы не вверх, на купол.

— Власть лучше мести, — заявил Майлз, не дрогнув перед ее по-змеиному холодным, окаменевшим лицом, перед горячими углями ее глаз. — Власть — это нечто живое, с ее помощью вы протягиваете руку и хватаете будущее. Месть — это нечто мертвое, с ее помощью прошлое протягивает руку и хватает вас.

— …А ты хреновый актер, — прервала она, — который протягивает руку и хватает все, что пролетает мимо. Я тебя раскусила. Вот где власть, — она согнула руку у него под носом, поиграв мышцами. — Вот единственная власть, которая здесь существует. У тебя ее нет, и ты ищешь кого-то, кто прикроет твою задницу. Но ты явился не в ту лавку.

— Нет, — возразил Майлз и постучал пальцем себе по лбу. — Вот где власть. И я владелец лавки. То, что тут, контролирует то, что там, — он шлепнул по своему сжатому кулаку. — Люди могут свернуть горы, но людей ведут идеи. До разума можно добраться через тело… В чем еще смысл всего этого, — он помахал в сторону лагеря, — как не добраться до вашего разума через ваши тела. Но эта власть течет в обе стороны, и чей напор сильнее, туда в итоге и направлено течение… Когда вы позволите цетагандийцам свести вашу власть только лишь к этому, — он сжал ее бицепс для выразительности: это было как сжать камень, покрытый бархатом, и она напряглась, разгневанная этой вольностью, — тогда вы позволите им свести себя до своей слабейшей части. И они победят.

— Они победят в любом случае, — выпалила она, стряхивая его руку. Он облегченно вздохнул, радуясь, что она не предпочла ее сломать. — Что бы мы ни делали внутри этого круга, итог все равно не изменится. Мы все равно пленники, что бы там ни было. Они могут перестать давать еду, или чертов воздух, или сожмут нас в кашу. И время на их стороне. Если мы надорвемся, восстанавливая порядок — если ты к этому ведешь — то все, что им понадобится сделать — просто подождать, пока он опять развалится. Нас разбили. Нас схватили. И там никого не осталось. Мы здесь навсегда. И тебе лучше начать привыкать к этой мысли.

— Эту песенку я уже слышал, — ответил Майлз. — Думайте головой. Если бы они хотели держать вас вечно, они могли бы вас сразу сжечь и сэкономить значительные расходы на содержание лагеря. Нет. Им нужен ваш разум. Вы все здесь потому, что вы были лучшими и самыми прославленными мэрилаканцами, сильнейшими бойцами, самыми крепкими, отпетыми, опасными. Теми, в ком любой потенциальный участник сопротивления будет видеть лидеров.

План цетагандийцев в том, чтобы сломать вас, а потом вернуть в ваш мир как небольшую инфекционную прививку, толкая ваш народ к капитуляции… Когда это убито, — он коснулся ее лба, легонько-легонько, — тогда цетагандийцам больше нечего бояться этого, — один палец лег на ее бицепс, — и вас отпустят на свободу. В мир, чей горизонт будет окружать вас так же, как этот купол, и так же безысходно. Война не кончилась. Вы здесь, потому что цетагандийцы все еще ждут капитуляции Фэллоу-Кор.

На секунду он подумал, что она может его убить, задушить на месте. Наверняка она предпочла бы порвать его на части, чем позволить ему увидеть ее плач.

Она вернула свое защитное ожесточенное напряжение движением головы, глотком воздуха.

— Если это так, то следуя за тобой, мы отдалимся от свободы, а не приблизимся к ней.

Черт возьми, логик до мозга костей. Ей не понадобится колотить его, она может разобрать его по частям, если он не будет путать следы. И он путал:

— Есть тонкая разница между положением пленника и раба. Я не принимаю за свободу ни то, ни другое. И вы тоже.

Она замолчала, изучая его прищуренным взглядом, неосознанно покусывая нижнюю губу.

— Ты странный парень, — сказала она наконец. — Почему ты говоришь «вы», а не «мы»?

Майлз просто пожал плечами. Вот черт… Он быстро просмотрел свой поток слов… Она была права, он так и говорил. И подошел слишком близко к провалу. Но, впрочем, еще можно превратить ошибку в новую возможность.

— Разве я выгляжу как яркий представитель военной мощи Мэрилака? Я чужой, застрявший в мире, в котором не участвовал. Странник, пилигрим, просто прохожий. Спросите Сьюгара.

Она фыркнула:

— У этого психа…

Она не приняла подачу. Гнусь, как сказала бы Элли. Он скучал по Элли. Попробуем еще раз попозже.

— Не сбрасывайте Сьюгара со счетов. У него для вас послание. Я нашел его завораживающим.

— Я его слышала. И нахожу его раздражающим… Ну а что ты сам хочешь с этого получить? И не говори «ничего», потому что я тебе не поверю. Честно говоря, думаю, ты сам хочешь командовать лагерем, и я не собираюсь добровольно становится в этой схеме камнем в основании какой-нибудь империи.