Лоис Буджолд - Границы бесконечности

Второй набег Майлза закончился точно так же, как и первый, разве что траектория была, пожалуй, слегка шире и выше. Третья попытка прошла в том же ключе, но полет был намного короче.

— Отлично, — пробормотал он себе. — Должно быть, начинают уставать.

На этот раз он запрыгал параллельно патрулю, достаточно далеко, но в пределах хорошей слышимости.

— Слушайте, — заговорил он, часто дыша, — нет нужды делать это по кусочкам. Позвольте мне упростить вам задачу. У меня есть некоторое тератогенное расстройство костной ткани… Я не мутант, вы понимаете, мои гены в порядке, просто они воплотились с искажениями из-за того, что моя мать попала под воздействие кое-какого газа, когда она была беременна… Это как одиночный выстрел, на моих возможных детей не повлияет… Мне всегда казалось проще устраивать свидания, когда в этот вопрос внесена ясность: я не мутант… Однако мои кости ломкие, на самом деле любая из вас могла бы, вероятно, сломать все косточки в моем теле. Вы, наверное, удивляетесь, зачем я вам все это рассказываю… На самом деле, я обычно предпочитаю об этом помалкивать… Вы должны остановиться и послушать меня. Я не представляю угрозы… Разве я выгляжу угрожающе?… Вызов, может быть, но не угроза… Вы что, собираетесь заставить меня бежать за вами по всему лагерю? Притормозите, Бога ради… — в таком темпе он очень скоро потеряет дыхание, а значит и словесный боезапас. Он проскакал вперед них и встал как столб, раскинув руки.

— В общем, если вы и правда планируете сломать все косточки в моем теле, пожалуйста, сделайте это сейчас и покончим с этим, потому что я буду возвращаться сюда до тех пор, пока вы это не сделаете.

По короткому сигналу рукой от их командира, патруль остановился перед ним.

— Поймаем его на слове, — предложила высокая и рыжая. Ее короткий ежик волнующих медных волос отвлек Майлза, он представил как отсутствующие ныне локоны падали на пол под стригущей машинкой бездушных цетагандийских тюремщиков. — Я сломаю ему левую, а ты правую, Конр, — продолжила она.

— Если именно это нужно, чтобы заставить вас остановиться и пять минут меня послушать, то пусть будет так, — ответил Майлз, не отступив. Рыжая шагнула вперед, зажала его левый локоть в захват и, напрягшись, начала давить.

— Пять минут, ладно? — обреченно добавил Майлз, чувствуя, как растет давление. Ее взгляд опалял ему щеку. Он облизал губы, закрыл глаза, задержал дыхание, и стал ждать. Давление достигло критического уровня — он поднялся на цыпочки…

Она резко его отпустила, так что он пошатнулся.

— Мужики, — с отвращением заметила она. — Все всегда превращают в кто-дальше-помочится.

— Биология — это судьба, — выдохнул Майлз, распахнув глаза.

— …Или ты какой-нибудь извращенец: кончаешь, когда тебя бьют женщины?

«О Боже, надеюсь, нет». Он обошелся без предательских несанкционированных приветствий со стороны своих нижних частей, но с трудом. Если ему предстоит часто бывать рядом с этой рыжей, то определенно придется где-то добыть себе штаны.

— А если бы я ответил да, вы бы, чисто в наказание, воздержались от побоев? — предположил он.

— Вот уж хрен.

— Это просто предположение…

— Кончай треп, Беатрис, — скомандовала командир патруля. Подчиняясь резкому движению ее головы, рыжая шагнула назад в строй. — Ладно, коротышка, у тебя есть твои пять минут. Может быть.

— Благодарю вас, мэм, — Майлз сделал вдох и привел себя в порядок настолько, насколько это было возможно без формы, которую можно поправить. — Во-первых, позвольте мне извиниться за вторжение в вашу частную жизнь в таком неодетом виде. Практически первыми, кто мне повстречался, когда я вошел в лагерь, были представители некой группы самопомощи… Они помогли себе, добравшись до моей одежды, помимо прочего…

— Я это видела, — неожиданно подтвердила рыжая Беатрис. — Команда Пита.

Майлз снял свою шляпу и взмахнул ею в поклоне:

— Да, благодарю вас.

— Когда ты так делаешь, ты выставляешь задницу тем, кто позади тебя, — заметила она бесстрастно.

— Это их проблемы, — ответил Майлз. — Сам я хочу побеседовать с вашим лидером, или лидерами. У меня есть серьезный план, как улучшить обстановку в этом месте, и я бы хотел предложить вашей группе присоединиться к нему. Грубо говоря, вы здесь самый крупный оставшийся островок цивилизации, не говоря уже о военном порядке. Мне бы хотелось увидеть, как вы расширите свои границы.

— У нас все силы уходят на то, чтобы только удерживать наши границы, сынок, — ответила командир патруля. — Ничего не выйдет. Так что иди своей дорогой.

— И кончай со своей рукой, — предложила Беатрис. — Здесь тебе ничего не светит.

Майлз вздохнул и повертел в руках свою шляпу, держась за широкие поля. Он секунду покрутил ее на пальце и скрестил взгляд с рыжей.

— Посмотри на мою шляпу. Это единственный предмет одежды, который мне удалось сберечь от разграбления угрюмыми братками… командой Пита, как ты сказала.

Она фыркнула его определению:

— Придурки… А почему только шляпу? Почему не брюки? Почему не полный комплект формы, раз уж на то пошло? — ехидно добавила она.

— Шляпа более полезный для общения предмет. Можно делать широкие жесты, — он так и сделал, — искренне свидетельствовать, — он прижал шляпу к сердцу, — выказывать смущение, — к гениталиям, пристыженно согнувшись, — или гнев, — он швырнул ее так, будто мог вогнать ее в землю, затем поднял и аккуратно обтряхнул, — или решимость, — он насадил ее на голову и натянул поля на глаза, — или выражать любезность. — Он снова приподнял шляпу, приветствуя Беатрис. — Ты видишь шляпу?

Ее это начало забавлять.

— Да…

— А видишь перья на шляпе?

— Да…

— Опиши их.

— О… такой плюмаж.

— Сколько их?

— Два. Связаны вместе.

— Ты видишь, какого они цвета?

Она отшатнулась, внезапно вернувшись в реальность, и бросила косой взгляд на спутников.

— Нет.

— Когда ты сможешь увидеть цвет этих перьев, — мягко сказал Майлз, — ты также поймешь, как вы можете расширить свои границы до бесконечности.

Она молчала, ее лицо замкнулось. Но командир патруля пробормотала:

— Может, этому коротышке стоит поговорить с Трис. Один разок.

Их лидер явно служила на передовой, а не была техником, как большинство женщин. Уж конечно она не получила эти мышцы, что переплетенными тугими шнурами текли у нее под кожей, отсиживая согнувшись положенные часы перед головизором в каком-нибудь тыловом подземном бункере. Она держала настоящее оружие, которое плевалось настоящей смертью, а иногда ломалось, она выкладывалась до пределов того, чего вообще может достичь плоть, кость и метал, и несла отметины этого уродующего давления. Иллюзии были выжжены из нее как зараза, оставив шрам от ожога. Ярость непрерывно пылала в ее глазах, как огонь в толще угольного пласта: глубоко и неугасимо. Ей было, должно быть, лет тридцать пять или сорок.