Лоис Буджолд - Границы бесконечности

— Нынче на твои проповеди более благожелательная реакция? — спросил Майлз.

— Ну… никто больше не пытается меня поколотить, — ответил Сьюгар. — С другой стороны, я не так много проповедовал, был занят с обедами и все такое. Опять же, теперь у нас есть патрульные. Трудно сказать.

— Собираешься продолжать?

— Обязательно, — Сьюгар помолчал. — Я, знаешь, видел места и похуже этого. Довелось мне побывать в шахтерском лагере, когда я был почти еще ребенком. Там открыли месторождение огненных самоцветов. Для разнообразия, добычей не занималась ни большая компания, ни государство, землю поделили на сотни и сотни маленьких участков, обычно где-то в два квадратных метра. Парни ковырялись руками, совками и щетками — большие самоцветы хрупкие, знаешь, от неосторожного удара развалятся — они копали под палящим солнцем, день за днем. У многих из тех ребят было даже меньше одежды, чем у нас сейчас. Многие не ели так хорошо или регулярно. Работали на износ. Больше несчастных случаев, больше болезней, чем здесь. И дрались тоже, и немало… Но они жили ради будущего. Совершали самые невероятные чудеса физической выносливости, и все добровольно. Они были одержимы. Они были… Вот ты мне напоминаешь многих из них. Они ни за что на свете не бросили бы дело. Они превратили гору во впадину за один год, руками и полотенцами. Это было безумие. И мне это нравилось… А это место, — Сьюгар огляделся, — пугает меня до смерти. — Правой рукой он коснулся своего веревочного браслета. — Оно всосет твое будущее, заглотит тебя поглубже… После этого смерть вроде как чистая формальность. Город зомби, поселенье самоубийц. В тот день, когда я брошу свои попытки, это место сожрет меня.

— М-м, — согласился Майлз. Они приближались к самой дальней, по мнению Майлза, точке их обхода, через весь лагерь от женской группы, у чьих ныне проницаемых границ Майлз и Сьюгар держали свои спальные матрасы.

Пара человек, идущих по периметру с противоположной стороны, объединилась с еще одной одетой в серые пижамы парой. Как бы невзначай и спонтанно, еще трое поднялись с матрасов справа от Майлза. Он не был вполне уверен, не поворачивая головы, но ему показалось, что он уловил периферийным зрением и движение сзади.

Приближающаяся четверка остановилась в нескольких метрах перед ними. Майлз и Сьюгар помедлили. Одетые в серое, все в разной степени больше Майлза — а кто не больше? — нахмуренные, полные яростного напряжения, которое дугой перекинулось к Майлзу и ударило его по нервам. Майлз узнал только одного из них, бывшего угрюмого братка, которого он видел в команде Пита. Майлз не стал отводить взгляд от питовского подручного в поисках патрульных. Хотя бы потому, что он был вполне уверен, что один из людей в компании перед ними и был патрульным.

И хуже всего, он оказался загнанным в угол — если можно так выразиться в этом месте — по своей собственной вине, из-за того, что его передвижения превратились в предсказуемую ежедневную рутину. Глупая, примитивная, новичковая ошибка, совершенно непростительная.

Питовский подручный вышел вперед, жуя губу и вперившись в Майлза запавшими глазами. «Он себя накручивает, — понял Майлз. — Если бы он хотел всего лишь сделать из меня отбивную, он бы мог сделать это и во сне». Солдат пропустил через пальцы аккуратно сплетенную из ветоши веревку. Удавка… Нет, это не будет очередным избиением. На этот раз это будет предумышленное убийство.

— Ты, — хрипло выдавил браток. — Сначала я не мог понять, кто ты такой. Ты не один из нас. Ты никогда и не мог быть одним из нас. Мутант… Ты сам подсказал ответ. Пит не был цетагандийским шпионом. Шпион — это ты!

Он прыгнул вперед.

Майлз нырнул в сторону, ошеломленный атакой и внезапным осознанием. Черт возьми, он ведь чувствовал, что пришпилить Пита таким способом было ошибкой, несмотря на эффективность. Ложное обвинение было палкой о двух концах, столь же опасное для источника, как и для жертвы: питовский заместитель возможно даже считал свое обвинение истинным — Майлз сам начал охоту на ведьм. Какая поэтическая справедливость, что именно ему предстоит стать ее первой жертвой, но на ком она закончится? Не удивительно, что их тюремщики в последнее время не вмешивались. Сейчас молчаливые цетагандийские надсмотрщики, должно быть, падают с пультовых кресел от смеха: ошибка громоздилась на ошибке, и наконец кульминация в виде глупейшей смерти вши от вшей в этой вшивой дыре…

Его схватили, он спазматически извивался и пинался, но вырвался из хватки едва наполовину. Рядом с ним Сьюгар вертелся, бился, пинался и кричал с демонической энергией. Размаха ему хватало, но не хватало массы. У Майлза не было ни того, ни другого. И все же Сьюгару удалось на мгновение разорвать хватку соперника Майлза.

Левую руку Сьюгара, выброшенную для удара тыльной стороной, поймали и взяли в замок. Майлз сморщился, сочувственно ожидая знакомый приглушенный хруст ломаемых костей, но вместо этого с запястья Сьюгара стянули веревочный браслет.

— Эй, Сьюгар, — начал дразнить атаковавший, танцующе отскакивая назад, — смотри, что у меня есть!

Сьюгар мотнул головой, мгновенно отвлекшись от упорной защиты Майлза. Сморщенный, потрепанный клочок бумаги был вынут из защищавшей его ткани и задергался в воздухе. Сьюгар взвыл от досады и начал бросаться на обидчика, но не смог пробиться сквозь два других тела. А тот порвал бумагу надвое, затем остановился, как будто в мимолетном замешательстве насчет того, как избавиться от обрывков… Затем, с внезапной ухмылкой, запихнул их себе в рот и начал жевать. Сьюгар закричал.

— Черт вас возьми, — гневно заорал Майлз, — вам нужен я! Вам незачем было… — Он со всей силы впечатал свой кулак в ухмыляющееся лицо ближайшего нападавшего, чье внимание временно отвлеклось на выступление Сьюгара.

Он почувствовал, как треснули его кости по всей кисти. Он так чертовски устал от этих костей, устал от этой вновь и вновь повторяющейся боли…

Сьюгар вопил и стенал, и пытался добраться до жующего, который все стоял и жевал, ухмыляясь. Какая-либо направленность из атак Сьюагра исчезла, он просто махал руками как мельница. Майлз видел, как он упал, а затем ему уже не хватало внимания ни на что, кроме змеиной хватки удушающего шнура, закручивающегося вокруг его собственной шеи. Он смог просунуть одну руку между глоткой и шнуром, но это была сломанная рука. Волны боли дрожью пробегали по его руке, как будто пропахивая дорожки под кожей от кисти до плеча. Давление в голове поднялось до взрывного, затемняя зрение. Темно-фиолетовые и тускло-желтые облака клубились в его глазах, как грозовые тучи. Сверкнувший ежик рыжих волос просвистел мимо его сузившегося поля зрения.