Лертукке - Последняя легенда Анкаианы

- Вы правы, - отвечал Энди, - если есть в мире место, где политикам рекомендуется в свободное время уделять внимание мистике, то оно зовется Анкаианой. Вы правы и в том, что самые близкие к мистике фигуры в этом месте - это мэр-губернатор и господин Асет. Простому гангстеру никогда не предсказать, что кто-либо из них сделает на благо вверенной им страны в следующий момент.

Вандарский тихо рассмеялся.

- Но вы в альянсе, я слышал? Нет?

- Никакой альянс не исключит мистики. Мы провели границу, которая нас устраивает, но вам, как политику, наверняка очень хорошо знакомо искушение, вызываемое такими границами. Я говорю не о себе - не до искушений, когда имеется насущная потребность в восстановлении своего юридического и финансового статуса, восстановлении, которому препятствует так много непредсказуемых обстоятельств...

Вандарский допустил на свое благородное лицо тонкую улыбку.

- Обстоятельства не всегда препятствуют, дорогой мой Андриан, даже непредсказуемые. Обстоятельства иногда откликаются на наши просьбы. Боги, которые здесь собирались, могли бы вам поведать об этом... Впрочем, боги капризны и гораздо более непредсказуемы чем я, например, или вы. Даже Асет не сравнится с ними, хотя, если принимать во внимание его несколько мистический статус, у него больше возможностей, нежели у нас, простых смертных. Особенно в последнее время.

- Возможно, - тихо сказал Энди. - Сокровенными мыслями со мной не делились, хоть и держали в курсе практически всех внешних дел.

Они вошли в тень.

- Внешние дела какого характера вы имеете в виду? - Вандарский даже не остановился, однако в его походке появилось некоторое напряжение.

- Странного, - с некоторым удовлетворением констатировал Энди. - Я бы даже сказал, мистического.

Теперь интриговать должен Асуллаин. Иначе нового альянса не получится.

- Он не намекал на какие-то конкретные цели?

- Нет, о целях я мог только догадываться.

Выспрашивай, выспрашивай. Поставь меня перед необходимостью отвечать конкретно, чтобы не нарушить тон беседы.

- О, думаю, цели всех политиков во все времена мало отличались друг от друга. Только средства пожалуй иногда привносили некоторое разнообразие. Думаю, в случае с господином Асетом вам об этом известно больше, чем мне.

Энди решился.

- Если б я располагал сведениями о том, что известно вам, то смог бы судить об этом с той же уверенностью, что и вы, но, поверьте, степень, а главное, сторона вашей осведомленности о намерениях господина Асета мне неизвестна.

Вандарский некоторое время молчал. Они стояли на серой мраморной лестнице возле сводчатого окна, украшенного по внутреннему краю рамы резным прозрачным кварцем, в изломах которого лучи солнца плутали, как в гранях бриллианта. За ним голубым шелком простиралось небо, оживая под линией горизонта морскими волнами. Пахло нагретым, но не высохшим еще камнем и водорослями.

- Я не зря говорил о мистике, - произнес Вандарский уже совершенно другим тоном. - Я вынужден, в некотором роде, первым довериться вам, еще не зная, согласитесь ли вы поделиться информацией со мной и, таким образом, выбрать направление наших с вами дальнейших действий, или откажетесь, в силу некоторой странности поведанный мною сведений.

Доверяется, подумал Энди. Чтоб я так доверялся. Пригрозил бы сперва запинать в угол (разумеется, из вежливости не загнал бы сначала, а ограничился демонстрацией) а потом особо обратил бы внимание на то, какой я доверчивый.

- На Анкаиане учишься несколько по-иному смотреть на реальность, сказал Энди. - А что до странности обстоятельств, то там где дело касается Асета, я еще десять раз подумал бы прежде, чем стал бы отрицать, что он, например, катается на дельфинах, хотя сам я его за этим занятием ни разу не заставал.

Вандарский кивнул.

- Позвольте мне тогда предварить мое признание небольшим общим, так сказать, философским вступлением... - медленно сказал он, и, помолчав, несколько неуверенно начал: - Многие из существующих на свете вещей являются для нас... возможностями. Я говорю о положительном и приятном, о том, ради чего живет человек - достатке, надежде на лучшее, уверенности в завтрашнем дне и прочих маленьких удовольствиях, которые может себе позволить кто-либо в большей или меньшей степени.

"Какой ты скромный. Я б и сам тебя выбрал" - подумал Энди. - "Если б не мечтал именно об этой самой большей степени".

Вандарский, очевидно, что-то уловил.

- У нас с вами есть... некоторый выбор подобных вещей... Одни дают мне власть в городе, другие - возможность ей пользоваться и т.д. Так вот, Ассулаин обратил к Андриану желтоватые с тусклой прозеленью глаза, похожие на краску, смешанную для изображения болотной травы, - представьте себе на миг, что у кого-то из нас, троих, появилась такая вещь, которая дает еще больше. Иными словами - расширяет человеческие возможности до предела человеческих возможностей. Вещь, которая даст обладающему ею не только Анкаиану, но и материк, и не один, а сколько он захочет, пока они на этой планете не кончатся. Впрочем, это еще не все, было бы, как говориться, желание...

- О каком обладании вы говорите? - Энди недоверчиво поднял бровь и сощурился.

- О полной и абсолютной власти, - буркнул Вандарский, - но дело не в этом. Если двое из нас узнают, что нечто похожее есть у третьего, и он собирается его использовать, что, по вашему мнению, они должны предпринять?

- Объединиться, - ответил Энди после приличной паузы.

Вандарский посмотрел на него нарочито укоризненно.

- Сначала - испугаться, - сказал он веско. - Ужаснуться всей аморальности его притязаний... хотя гангстеры не знают что такое аморальность, ну ладно...

- Гангстеры не знают, что такое мораль, - усмехнулся Энди

Вандарский посмотрел на него с некоторой долей скепсиса, потом печально кивнул.

- Продолжайте, Андриан. Итак, я не знаю, что это за вещь.

11.Части.

Асет не открывал глаз - он видел ее внутренним взором. Она, вернее, оно, извлеченное из далеких, почти самых недоступных слоев, вырывалось из его слабеющей хватки, не принадлежа ничему здесь, оно не желало оставаться в этом плане бытия. Но сила мага, вопреки всем мировым законам привязывала его, вернее, теперь уже - ее.

Он всегда ловил их за центр. Они, конечно, обижались, но миндальничать ему было некогда, тем более, что подобный способ начисто исключал влияние какого-либо временного фактора. С другой стороны, это отнимало возможность получить информацию о теперешнем состоянии их дел, но в данном случае оно и не нужно было.

Асет задал время, втрое условие, задачу, наладил подход непрерывных потоков (не меньше двух, так как дело важное) и упал передохнуть. Глупости, что на спиритических сеансах спрашивает оператор, подумал он. Оператор уже и сразу после отлова никакой. Усталость дикая, но иного пути, в этом случае, не изыскать.