Журнал «Если» - «Если», 2003 № 12

К чести отвечающих отметим, что за «Фундаментальные науки» проголосовало 12 % участников, что позволило этому пункту попасть в тройку лидеров.

Какая же складывается картина?

Вполне отрадная, свидетельствующая о зрелости и ответственности будущих «капитанов» (или топ-менеджеров) науки и бизнеса.

Мы получили лидирующую группу, в которую входят энергия, прорывные технологии и интеллектуальный базис. Эта триада при таком распределении ресурсов становится репером для «системы координат», в которой могут быть решены практически все социальные и иные проблемы XXI века.

Мне неоднократно доводилось говорить о том, что освоение ближнего космоса может стать тем «паровозом», который вытянет за собой все остальное — от науки до экономики. Но распределение голосов свидетельствует об иной расстановке приоритетов. Возможно, во мне еще бродят романтические отголоски прошлого века, и надо пересмотреть свои взгляды. Но, с другой стороны, может быть, имеет смысл рассматривать не трехмерную, а четырехмерную систему координат? Ведь пункт «Освоение ближнего космоса» недобрал самую малость…

Эдуард ГЕВОРКЯН

Основательное знакомство с творчеством Альфреда Бестера у нас состоялось лишь в начале девяностых годов. А познакомившись, удивились: до чего же мало — по американским меркам — он успел написать. И сколь велико совершенное им в фантастике. Бестер остается бесспорным рекордсменом по эффективности «стрельбы»: большинство из того, что он создал, ныне бесспорная классика жанра. И не было в этом жанре ни одного мало-мальски серьезного потрясения основ, ни одного шумного движения — от «Новой волны» до нынешних киберпанков, — не водрузившего бы на свои штандарты имя Альфреда Бестера, которому в этом году исполнилось бы 90 лет.

Но кем Альфред Бестер был для нас, читателей, познакомившихся с первыми образцами западной фантастики в середине шестидесятых? Пока переводили его рассказы, писатель оставался «одним из», его имя заметно подавляли тогда фавориты отечественных издательств и редакций журналов: Азимов, Брэдбери, Саймак… Но как только издательство «Молодая гвардия» рискнуло подарить подписчикам многотомной «Библиотеки современной фантастики» роман «Человек Без Лица» (под этим названием к нам пришла лучшая книга Бестера — «Уничтоженный»), да еще в филигранном переводе, также ставшем легендой, — все ахнули! Подобной фантастики, к которой лучше всего подходил эпитет «виртуозная пиротехника», наш читатель еще не знавал.

О теме, тем более подтексте произведения и говорить не приходится. Фрейда тогда не издавали, о таких материях, как эдипов комплекс и психоанализ, шептались как о чем-то неприличном, темный мир подсознания для среднего читателя фантастики и сам-то пребывал как бы в потемках. По отношению же к произведению искусства ярлык «фрейдизм» звучал как приговор.

А тут — престижное издание тиражом в две сотни тысяч экземпляров! И хотя знакомство с другим значительным романом Бестера — «Тигр! Тигр!» — после первого рискованного эксперимента (видимо, смелость его по достоинству оценили не только благодарные читатели, но и профессиональные блюстители нравов) отложилось на долгие два десятилетия, подсознательно мы все-таки ждали.

18 декабря 1913 года в семье нью-йоркского обувного торговца Джеймса Бестера случилось событие: родился сын. Читатель уже, вероятно, догадался, что мальчика назвали Альфредом. Свою краткую автобиографию, опубликованную в сборнике «Картографы Ада» (1975), писатель открывает признанием: «Мне уже приходилось слышать, что некоторые читатели жалуются на меня за то, что я так мало говорю о себе. Дело не в том, что мне есть, что скрывать; я противлюсь любым попыткам расспросить меня о подробностях личной жизни просто потому, что гораздо более заинтересован подслушать нечто интересное в беседах с другими. Меня никогда не покидало любопытство, и в такой болтовне всегда есть шанс узнать что-то новое о собеседнике. Профессиональный писатель — это профессиональная сорока-балаболка».

Однако после столь обескураживающего заявления писатель все-таки решился на пространные воспоминания. Из коих можно почерпнуть много любопытного о жизни и профессиональной карьере одного из самых блестящих прозаиков «Золотого века» американской фантастики.

Бестер родился в еврейской семье, принадлежащей к среднему классу и на удивление нерелигиозной. Отец вырос в Чикаго — городе «всегда немного raunchy», как называет его писатель, используя жаргонное слово, несущее множество смысловых оттенков: беззаботный, взбалмошный, безыскусный, старомодный, истертый, грязный, отвратительный… «Там на Бога как-то постоянно не хватает времени». А мать Альфреда и вовсе принадлежала к весьма колоритному квазирелигиозному течению, коему в начале века сильно доставалось от язвительных стрел Марка Твена, — так называемой «христианской науке» (Christian Science).

Так что в вопросах веры родители будущего писателя исповедовали подлинный демократизм, предоставив сыну выбрать ту религию, какая ему больше подойдет. «Я выбрал Естественный Закон», — лаконично сообщает Бестер, подчеркнув, что его детство прошло в либеральной атмосфере. Во что легко поверить, познакомившись с его произведениями…

После школы Альфред (или, как его всю жизнь звали, Алфи) на время покинул родные кварталы Манхэттена и поступил в Университет штата Пенсильвания в Филадельфии, «одержимый дурацкой идеей набраться самых разнообразных знаний и стать Человеком Возрождения. Я сопротивлялся призывам сконцентрироваться на чем-то одном, предпочитая заниматься сразу всем: от технических наук до гуманитарных. На футбольном поле я был общим посмешищем, но зато спокойно мог поквитаться в фехтовальном зале».

Как бы то ни было, университет Бестер окончил, а потом успел еще пару лет проучиться на юридическом факультете престижного Колумбийского университета в Нью-Йорке, изучая право (а также палеонтологию), но это дело будущему писателю быстро наскучило.

Разбивая сердца родителей, искренне желавших, чтобы их единственный отпрыск взялся за ум и занялся делом, Бестер после неожиданной победы в конкурсе любительских рассказов в одном из научно-фантастических журналов полностью переключился на литературный труд.

Любопытная деталь: за победу автор-дебютант получил приз в 50 долларов. Рекламное объявление о конкурсе попало на глаза еще одному страстному фэну, который тоже сподобился написать первый в жизни фантастический рассказ, но, написав, послал его в другой журнал, где, как он прослышал, платили на 20 долларов больше. И тот рассказ был напечатан и подписан подлинным именем дебютанта: Роберт Хайнлайн…