Андрей Петракеев - О. Р. З. или Сказ о том, как Михалыч пить бросал

Михаличев силился поднять руку, но с каждым усилием холод ещё сильнее сковывал мышцы, проникая внутрь, в кости, вызывая ломоту.

— Смелее, сынок, смелее…. У тебя всё получится….

Серёга вспомнил, что так говорил ему отец, когда учил его кататься на двухколёсном велосипеде. Он снял с его «Бабочки» опорные колёса, посадил на сиденье и, придерживая, тоже говорил, что всё получится, нужно быть всего лишь чуточку смелее. И у него получилось. Он проехал тогда пару десятков метров, а потом упал, ободрал локоть и колено, но вскочил, сам сел на велосипед и…. оттолкнувшись, поехал. У него получилось.

Он вновь попытался поднять руку. Холод тут же отозвался на его смелую попытку болью.

— У меня получится, получится, — Серёга поднимал вмиг отяжелевшую руку, будто весила она не меньше сотни килограмм. — У меня получится.

— Смелее, Серёжа, смелее….

Подняв одну руку, Серёга стал поднимать вторую, а когда ему удалось вытянуть их перед собой, раскинул в стороны и сделал гребок. Но руки прошли сквозь пустоту, не встретив сопротивления.

— Плыви сюда, плыви…. Скорее, Серёжа! — будто видя его замешательство, вновь позвал голос. — Плыви, не останавливайся….

И он плыл, делая взмахи-гребки в пустоте, а сам удивлялся, — как можно плыть в пустоте? И он доплыл. Темнота, что как тугая повязка, лежавшая на глазах, стала отступать и сменяться серым маревом, в которой угадывалась чья-то фигура.

— Молодец Серёжа, ты молодец! — сказал голос и Михаличев понял, что голос исходит от фигуры. — А теперь мы тебя немного полечим.

— Мне холодно, — вновь сказал Серёга, недоумевая, зачем его нужно лечить, если ему всего лишь холодно. — Мне очень холодно.

— Сейчас согреешься, Серёжа. Сейчас, милый….

Серёга то, согреваясь, проваливался в забытьё, то выныривал, словно из омута с дрожью от озноба. Как только он открывал глаза, на лоб ему ложилась чья-то тёплая и мягкая ладонь, и снова становилось тепло. Это тепло разливалось по телу и через некоторое время смаривало, заставляя засыпать.

Сколько это длилось, Михаличев затруднялся определить даже для себя, но со временем короткие промежутки его бодрствования стали удлиняться, а холод, с которым он просыпался, был уже не такой сильный. В один из таких промежутков бодрствования, Серёга увидел лицо фигуры, склонившейся над ним. Знакомое лицо.

— Баба Надя! Ты как здесь появилась? — удивился он.

— Да, вот, прихворнул ты, пришла тебя проведать. Посижу с тобой, пока ты не поправишься.

— Но…. Я ведь….

— Ничего, Серёжа, ничего, — баба Надя погладила Серёгу по волосам. — Всё обойдётся.

С этими словами старушки, на Серёгу опять накатила волна тепла, и ему снова захотелось спать.

— Всё будет хорошо, Серёжа. Всё будет хорошо….

Теперь Серёге казалось, что он парит над землёй. Раскинув руки, словно птица, он парил над лесом, кроны которого были синеватыми из-за дымки. Он сделал взмах, другой и медленно стал двигаться вперёд. Встречного потока воздуха не было, но Серёгу это и не волновало. Он перестал удивляться. Ему просто хотелось лететь, посмотреть, что там, за этими синими лесами.

Внизу медленно проплывали деревья, прогалины, поляны, ручьи и овражки. Нет-нет Михаличев видел маленькие стада лесных свиней или пару оленей.

Так он летел и летел, не ощущая течения времени. Да его здесь и не было, по всей видимости. Только в безвременье не бывает ветра и всегда одинаково тепло. Или ужасающе холодно.

Лес внизу начал медленно редеть, появились холмы, которые были усеяны камнями, а потом и те сменились скалами, покрытыми редкими, маленькими деревцами. Нагромождения камней, больших и малых, будто в огромной каменоломне потрудились великаны.

И вдруг, скалы оборвались. Кончились огромным обрывом, за которым расстилалась водная гладь. Пространство серо-синей воды, бескрайнее и мерно дышащее, гонящее волны в сторону скал и вспенивая их при ударе о камень.

Михаличев завис на месте, наслаждаясь видом моря. А что это было море, сомневаться не приходилось. Какая-то мысль шевельнулась, пощекотала и ускользнула, не дав зацепить, загарпунить себя. А ведь дельная была мысль! Вот только про что? Что-то важное, нужное, ценное. Что?

Серёга силился вспомнить, что же такого нужного напоминало ему море? Скалы, море, прибой, а вон внизу песчаный пляж, а от него пологий подъём вверх. Что же для него важного во всём этом? Что?

Серёга ещё какое-то время наслаждался видом моря, а потом развернулся, и, взмахнув руками, медленно полетел в сторону леса. Что-то тянуло его туда, и с каждым мгновеньем тяга усиливалась. А ещё ему вновь захотелось есть. Голод проснулся, и с новой силой терзал его.

— Всё будет хорошо, Серёжа, — голос бабы Нади убаюкивал. — Теперь всё уже будет хорошо. Ты сильный, ты сможешь….

— Что смогу, баб Надь? — спрашивал Серёга.

— Всё будет хорошо, ты только береги себя. — Голос удалялся, будто тая. — Ты береги себя, будь умницей…. Я тебя ждать буду…. Здесь….

Солнце успело подняться и зайти ровно шесть раз. Шеремет не отходил от Камня, подле которого лежала на настеленном лапнике, баба Надя. Одной рукой держалась за камень, будто боясь, что он исчезнет, а другой сжимала деревянный амулет, с вложенным в него камнем.

Камень в деревянной, резной оправе, до этого светившийся и испускавший лучики белёсого света из-под пальцев старушки, теперь потускнел. Шеремет увидев это, погнал в очередной раз Марину к своему дому, за водой.

Как только баба Надя открыла глаза, Шеремет приподнял ей голову и поднёс к губам деревянный ковшик с водой. Старушка пила медленно и мелкими глотками. Глаза запали, лицо осунулось, а сама она казалось, весит всего килограмм двадцать.

— О-о-о-х! — выдохнула баба Надя и отвела слабой рукой ковшик. — Помоги мне встать, Шеремет.

Шеремет взял подмышки старушку и поднял её и держал не отпуская, пока та не кивнула, что может сама стоять.

— Дай ещё попить, — попросила она, и Шеремет протянул ковшик.

— Ну, что там с парнем, Надя? — спросил знахарь старушку, когда та напилась и отдала ковшик.

— Не получится его вернуть, Шеремет. Его там какой-то зверь задрал, еле вытащила его из лап Мары. Сделала всё, что б он жил. Но сюда он не вернётся, слишком далеко ушёл.

— Как не вернётся?

— А вот так, истает на Камне и всё. Ещё пару дней пролежит и истает. — Баба Надя подошла к Камню и посмотрела на Серёгу. Его тело действительно как будто истаяло, потеряло краски, словно сотканное из серых нитей. — Если выживет в том мире, то ему придётся пройти длинный путь. А если пройдёт весь путь, то придёт сам, нужно только подождать.

— Так он что же…, - Шеремет очертил в воздухе круг.