Журнал «Если» - «Если», 2001 № 11

— Хм-м, — промычал Смедли Фейвершем. — Ничего не могу поделать, в этой частице есть нечто странное. Абсолютно не поддается классификации. Уверен, что она — не позитрон, и убежден, что не нейтрон. Наверняка это не фермион и точно не протон, бозон или мюон. Достаточно невзрачна, чтобы быть тахионом, но по виду больше похожа на дуракиона. Может, когда приблизится, сумею идентифицировать ее по звукам, которые она издает.

— Кварк! — на ходу между двумя хрипами объявила частица. — Кварк, кварк, кварк!

— Ага! — воскликнул Смедли Фейвершем. — Почему-то мне кажется, что это — кварк. Но какая разновидность? Очарования в нем явно ни на грош. Это может быть странный кварк. Посмотрим, не смогу ли я нейтрализовать его спин.

С этими словами Смедли выбросил вперед ногу, обутую в безупречный белый ботинок с жемчужными пуговицами. Кварк громко крикнул: "ЧЕРТ!" и очень охотно плюхнулся вниз головой (возможно, это был нижний кварк) в свободное место между Смедли и сияющей гиперсферой. После этого повторил:

— Черт!

— Однако хотелось бы знать, что это за черт, — сказал Смедли Фейвершем, сдирая с новоприбывшего дешевенькую маску.

Открылось красное, свирепое, потное, с моржовыми усами лицо хроноконстебля.

— Ну-ну, — глумливо пропел Смедли. — Это же мой любимчик, плоскостопый четырехмерник Нуга Каллендер из Парадокс-патруля!

— До каких пор вы будете искажать мое имя? — вопросил дородный человек, поднимаясь на ноги и стряхивая с себя несколько пылинок (которые поспешили влить свои молекулярные массы в вихрь на поверхности гиперсферы). — Мое имя Ньюгейт Каллендер. Родители были стражами порядка и потому назвали всех моих братьев и меня в честь знаменитых тюрем: Бродмур, Пентонвилль, Ливенворт, Клинк, Форд, Колдиц, Борсталь, Бастилия и так далее. Мою дорогую сестричку назвали Лубянкой. Есть еще двоюродные…

— Прошу прощения, Ньюкасл, — злобно ответил Смедли Фейвершем. — Что тебя привело в эту часть пространственно-временного континуума? И что это за фокус с костюмом кварка?

Ньюгейт Каллендер залился краской.

— Начальство Парадокс-центра назначило меня работать в штатском. Я должен смешиваться с местными жителями в любом время-районе, который я патрулирую, и при том не выделяться. Я носил тогу в Помпее в 79 году от рождества Христова и штаны пузырями и камзол, когда занимался делом Кристофера Марло. Потом носил юбку с фижмами во времена Лондонского пожара, и…

— Погоди, — сказал Смедли. — Разве юбка с фижмами — не женская одежда?

— Женская, — признал Ньюгейт Каллендер. Он и до того был красен, но сейчас его физиономия стала такой пунцовой, будто ее несколько раз покрасили киноварью. — Исследовательский отдел действительно напортачил с этим назначением… Бывало и хуже: когда я гонялся в девонском периоде за главарем преступников, который делал фальшивых трилобитов, пришлось замаскироваться под пальму… — При этом воспоминании Каллендер содрогнулся. — Дрянь — эти трилобиты! И совершенно бесполезная дрянь.

— Не согласен, — объявил Смедли Фейвершем. — Трилобиты очень полезны. Я вот недавно написал поэму о кибернетике, и понадобилась рифма к "битам". Ладно, так почему ты здесь, — э-ак! — при Большом взрыве?

— Точнее, за несколько минут до Большого взрыва, — возразил Ньюгейт Каллендер. (Действительно, гиперсфера сжалась сантиметров до сорока в диаметре: через несколько минут она превратится в абсолютное ничто, в точку пространства-времени с нулевыми измерениями, и тогда начнется Большой взрыв.) — В Парадокс-центр пришел доклад о самовольном время-путешествии в район Большого взрыва, и меня направили для расследования. Мне надлежало догадаться, что это вы, Фейвершем.

Смедли скромно потупился и ответил:

— Дорогой Ньичто, это честь для меня.

— Мое имя Ньюгейт!

— Предположим. Однако вы малость торопитесь, а? На деле я пока не совершил хронопреступления. Ты не посмеешь меня арестовать, пока я ничего не совершил: это будет нарушением причинной последовательности.

— Само ваше пребывание здесь является преступлением, Фейвершем, — проворчал Ньюгейт Каллендер. — Во-первых, как вы вообще сюда попали? Известно, что вы — время-путешественник, но время фактически не начиналось до Большого взрыва и как же вам удалось проникнуть за начало времени?

— Несомненно, ты незнаком ни с одной из моих бывших жен, — возразил Смедли Фейвершем и покосился на Вселенную. Теперь она сжалась до размеров баскетбольного мяча. — Понимаешь, дорогой Ничтоус…

— Ньюгейт!

— Предположим. Прибыть ко времени до начала времени очень легко. Я попросту приказал своей машине проделать весь путь туда, где кончаются тахионы. Затем, проехав так далеко, как машина смогла меня пронести, вышел и остальной путь проделал пешком. И конечно, поскольку я всю жизнь был преступником и вообще скверным мальчишкой, я — проныра… так что мне легко пронырнуть куда угодно.

— Вопрос по делу, — Ньюгейт Каллендер нервно покашлял. — Существуя до начала времени, вы, Фейвершем, автоматически расширили параметры существования, чтобы они вас охватили. Можно сказать, раздвинули стойки ворот Вселенной. И прибыли сюда раньше меня… так что мне было нетрудно прибыть к месту сцепки пространства с временем, каковое место — благодаря вашим усилиям первопроходца — уже оказалось внутри границ существования.

— Нуга, ты снова оказываешь мне честь, старина, — сказал Смедли Фейвершем и еще раз скромно опустил глаза. — Хотя на деле, если бы я — э-ак! — знал, что ты идешь сюда, то с удовольствием уступил бы тебе славу первопроходца. Ты бы меня побил.

— Избить вас до полусмерти, вот чего бы я хотел, — отвечал Ньюгейт Каллендер, вытаскивая полицейскую дубинку и прикидывая, какие места на черепной коробке Смедли не слишком важны для жизни. К этому моменту сжимающаяся гиперсфера предвзрывной Вселенной уменьшилась до размеров детского мячика. — Почему бы вам не отказаться от хронопреступления, Фейвершем, и не пройти со мной спокойно? Вы готовились запачкать руки преступным деянием.

— Думаю, ты подразумевал, что уже запач… — начал говорить Смедли, но вдруг заметил на пальцах предательские следы карри "виндалу". Он поспешно сунул пальцы в сверхгорячую плазму гиперсферы и, борясь с отрыжкой, вытер руки начисто.

— Я установил, что закон для вас не писан, — объявил Каллендер и достал наручники. — Не знаю, какое именно хронопиратство вы планировали совершить, но могу поспорить, что совершили бы нечто гнусное… если бы я не пресек. Почему бы вам не признаться во всем? Это может смягчить приговор.

— Согласен.

Смедли Фейвершем в очередной раз опустил глаза и окинул взором брюки Каллендера, определяя, нет ли в карманах бумажника или еще чего-нибудь, достойного кражи. Тем временем страж порядка вынул блокнотик и дрянной карандаш, чтобы записать полный текст признания своего пленника.