Андрей Морголь - Арсенал эволюции

Арлета.

— Дык он — того... самый первый напился и домой спать пошел, —

развел мужичок руками.

— Вот это да! — весело воскликнул я. — Небось, лично разливал, а

себе побольше. Ладно, полезай на эту, — я махнул в сторону вышки

справа, — огня пока не разжигай. Притаись и смотри в оба. Чуть что —

кричи.

Селянин кивнул и уныло побрел взбираться на свой пост. Мы с

охотницей вскарабкались на соседнюю вышку. Места на обзорной площадке

оказалось больше, чем казалось мне снизу. В одном из углов укромно

приютился свернутый матрас, набитый соломой, и толстый шерстяной плед

— наверное, специально для тех, чья очередь спать на вахте.

При лунном свете вся деревня была видна как на ладони. Неказистые

срубы смотрели на нас темными глазницами окон, сразу напомнив мне про

страшные рожи волколаков. Однако лес выглядел спокойно и на удивление

умиротворенно. Правда, я-то знал, каким обманчивым это зрелище может

казаться с первого взгляда.

Опираясь о высокие борта вышки, мы несколько минут молча смотрели

на звездное небо над лесом. Я первым нарушил тишину:

— Что вас держит в этой деревне? Неужели так приятно — постоянно

жить в страхе?

— Так было не всегда, — поразмыслив, ответила девушка. — Раньше

нечистых здесь бродило намного меньше. А теперь… Мы ведь обеспечиваем

деревом чуть ли не половину Мидлонии. Это приносит постоянный неплохой

доход, особенно нашим перекупщикам: Кампилу, Цикрофу. Крестьянам тоже

достается — не обижены. Многие привыкли к такому образу жизни. Тем

более что местные жители ничего толком не умеют, кроме как рубить лес

и пилить бревна. Такова воля Велеса. В городе они просто обречены на

нищенское существование. Не знаю, что может заставить их покинуть

Прилесье.

Мы вновь замолкли. Ветер, лениво шелестя ветвями деревьев, донес

до наших ушей звук сладкого храпа с соседней вышки.

— Слышишь, как притаился? — Отчего-то мне стало весело. — Видать,

во все глаза смотрит.

Я ухватил девушку за талию, привлек к себе и указал рукой на небо:

— Видишь, вон там звездочка? Светит ярче всех, висит почти над

самым горизонтом.

— Да.

— Я назову ее в твою честь — Арлета! Каждый раз ночью, если тебя

не будет рядом, я буду смотреть на нее и вспоминать твои глаза.

— Спасибо... — Охотница улыбнулась слегка смущенно, затем

обхватила ручонками мою шею и сладко поцеловала.

Сложно описать, что произошло потом. Между нами проскочила искра

вожделения, и небосвод закружился, когда мы сплелись в объятиях

страсти. Обычное восприятие мира вернулось, когда мы уже лежали на

матрасе под пледом, обвившись обнаженными телами, переводили дыхание и

испытывали неземное наслаждение. Не знаю, сколько времени прошло, но

эти мгновения были, пожалуй, лучшими в моей жизни. Арлета блаженно

потянулась своим грациозным телом. Я провел кончиками пальцев по ее

гладкому животу, груди, остановился на шее и почувствовал, что самое

сладкое еще впереди.

Идиллию нарушило леденящее душу сипение, которое раздалось совсем

рядом, снизу. Слишком знакомое сипение. Мы мгновенно взметнулись со

своего лежбища и принялись лихорадочно искать одежду, разбросанную по

всей площадке. В этой суматохе Арлета умудрилась краем глаза глянуть,

что творится снаружи. С напуганным видом охотница отпрянула обратно и

тихо пискнула:

— Вот Паляндра!

— Что там такое? — Я уже напялил штаны и высунулся за бортик.

Зрелище и вправду оказалось жутковатым. Всего в нескольких метрах

от кромки леса в один ряд стояло семь безмолвных черных фигур.

Человеческие очертания делали тварей еще более пугающими. Их безглазые

морды были задраны вверх, будто смотрели на нас. Один из монстров

наклонился, провел рукой по земле, шумно вдохнул воздух и, раскрыв

отвратительную пасть, со свистом выдохнул. Затем он принялся что-то

нечленораздельно и тихо шипеть другому уродцу. Тот просипел что-то в

ответ — завязалась неторопливая беседа. Странные, неприятные звуки

усугубляли и без того тяжелую атмосферу. Справа что-то слегка

скрипнуло, и я едва успел отвести рукой уже нацеленный на пачвар лук

Арлеты.

— Не провоцируй, — едва слышно выдохнул я, затем не спеша присел

так, чтобы из-за бортика торчали только глаза, и потянул за собой

охотницу

— Что они собираются делать? — шепотом спросила она.

— Пока вроде ничего. Совещаются.

Арлета открыла рот, чтобы спросить о чем-нибудь еще, но я

оперативно прикрыл его ладонью. В своей неестественной беседе

принимали участие уже все нечистые. Один из них ткнул пальцем прямо в

нас, и мое сердце тут же громыхнулось в пятки. Но несмотря на то что

твари нас, возможно, видели, они все равно продолжали неспешно

обсуждать свои дела. Такой нервной обстановки, помнится, не было даже

в ту ночь, когда к нам в клуб зарулил мэр города и какой-то бравый

отморозок стырил у него бумажник с квартальным бюджетом.

Кроме настойчивого ощущения напряжения, меня одолевало еще и

чувство глубокого разочарования. Вот тебе и самое сладкое впереди —

всю ночь нам испортили. Ну, пачвары!

Нечистые стояли под стенами Прилесья очень долго, и я уже стал

привыкать к их присутствию рядом. Даже начал подумывать — не шугануть

ли тварей парочкой выстрелов из лука. Но как только эта смелая

мыслишка посетила мою изобретательную голову, нечистые исчезли. Они за

доли секунды бесшумно слились с темными зарослями, и через несколько

мгновений лишь сиплый вой издалека напомнил об их недавней вылазке. Мы

с Арлетой еще долго всматривались в сумрак чащобы, пугаясь, словно

накуренные, каждой подозрительной тени.

— И часто у них тут собрания проходят? — наконец осмелился

заговорить я.

— Не знаю, никогда ночью не дежурила. Но чтобы кто-нибудь больше

двух пачвар одновременно видел — такого не слышала.

— Неспроста все это… — поразмыслив, отметил я философски.

Ой, неспроста нечистые решили поболтать аккурат напротив поселка.

Суворов, небось, точно так же под Измаилом стоял, присматривался и с

полководцами шушукался. Тогда, помнится, турок слету вынесли. Не

удивлюсь, если пачвары недалеко в лесу еще и лагерь оборудовали, с

тренировочным макетом частокола и ворот. Дополнительная проблема

заключалась в том, что разведка у местной цивилизации на таком же

уровне, что и космонавтика. Сколько этих тварей поблизости, вооружены

ли, как нападают, берут ли пленных — неизвестно. Неужели никому из

крестьян совсем не интересно, как их планируют подвергать геноциду?

Знают людишки только, что пачвары чешутся на солнце, — и все. И