Джордж Макдональд - Лилит

И он вернулся назад, чтобы позвать их. И только он вышел, принцесса встала на колени перед Евой и сказала:

- Прекрасная Ева, уговори своего мужа, пусть он не убивает меня: тебя он послушает! Я, конечно же, не смогу разжать руку!

- Ты не сможешь умереть, если не сделаешь этого. Если тебя убить, пользы тебе от этого не будет, - ответила Ева. - Но, конечно же, он не будет этого делать! Никто бы не смог тебя убить, кроме Тени; а те, кого он убивает, никогда не знают, что они мертвы, и продолжают жить затем, чтобы выполнять его волю, хотя думают, что это их собственные дела.

- Тогда покажи мне мою могилу, я так устала, что не могу жить больше. Я должна была уже уйти к Тени, и до сих пор никак не могу!

Она все еще не понимала, не могла понять!

Она изо всех сил попыталась подняться, но упала к ногам Евы. Мать всех живущих подняла ее и внесла внутрь.

Я последовал за Адамом, Марой и детьми в палату смерти. Мы пропустили вперед Еву, которая держала Лилит на руках, и вошли вслед за ними.

- Ты не отправишься к Тени, - услышал я голос Евы, когда мы шли за ними, - я до сих пор имею власть над ним.

Тусклый отсвет слабого огонька свечи, которую нес Адам, играл на лицах спящих, а когда он проходил мимо, темнота вновь укрывала их. Даже сам воздух казался мертвым - может быть, оттого, что никто из спящих не дышал им. Глубочайший сон окутывал это просторное помещение. Казалось, с тех пор, как я в последний раз побывал здесь, никто еще не просыпался, так как все, кого я видел в прошлый раз, по-прежнему находились на своих местах. Мой отец был таким же, как тогда, когда я его оставил, за исключением того, что теперь он казался несколько более приблизившимся к совершенному покою. Женщина за ним казалась помолодевшей.

Темнота, холод, тишина, спокойный воздух и прекрасные лица спящих наполнили сердца детей покоем, однако их языки вполне сохранили способность говорить - но говорили они приглушенными, низкими голосами.

- Вот любопытная спальня! - сказал один из них. - Я предпочел бы оказаться в своем гнезде!

- Здесь так холодно! - сказал другой.

- Да, это так, - ответил наш хозяин, - но вам не будет холодно, когда вы будете спать.

- А где наши гнезда? - спросили они разом, оглядываясь и не находя себе незанятых кроватей.

- Найдите себе места сами и ложитесь там, где вам захочется, - ответил Адам.

И тут же они рассеялись, бесстрашно покинув пятно света, но мы все еще слышали их тонкие голоса; очевидно, они могли видеть там, где я уже не мог.

- О! - воскликнул один из них. - Здесь лежит такая красивая леди! Можно мне лечь спать рядом с ней? Я буду спать спокойно и не разбужу ее.

- Конечно, устраивайся там, если хочешь, - ответил голос Евы; она была позади нас. Мы подошли к кровати, на которой как раз располагался малыш; он медленно и осторожно забирался под покрывало. Он лег так, чтобы видеть леди, посмотрел на нас снизу вверх, и, как только его веки сомкнулись, заснул.

Мы прошли чуть дальше и обнаружили еще одного малыша, который карабкался на ложе, на котором спала женщина.

- Мама, мама! - кричал он, опустившись перед ней на колени, стоя лицом к лицу с ней. - Она такая холодная, и не может говорить со мной, - сказал он, глядя на нас, - но я скоро согрею ее!

Он лег рядом, прижался к ней и обнял ее своей маленькой ручкой. В следующий миг он тоже заснул, улыбаясь так, как улыбаются совершенно счастливые люди.

Мы подошли к третьему малышу; это была Лува. Она стояла на цыпочках, склонившись над краем кровати.

- Моя мама не может помочь мне, - тихо сказала она, - а ты поможешь?

Не получив ответа, она подняла глаза и посмотрела на Еву. Великая мать всех живущих подняла девочку на кровать, и та оказалась, наконец, под белоснежным покрывалом.

К тому времени каждый из Малюток, кроме трех мальчиков, нашел себе безответную подругу и лежал, бледный и спокойный, рядом с бледной и спокойной женщиной. Маленькие сироты обрели матерей! Одна крошка выбрала себе папу и уснула рядом с ним, и это был мой отец. Мальчик лежал рядом с прекрасной матерью семейства с медленно заживающими руками. Посередине, на до тех пор не занятой кровати, лежала Лона.

Ева усадила Лилит рядом с ней. Адам дотронулся до свободной кровати, которая стояла справа от Лоны, и сказал:

- Вот, Лилит, то ложе, что я приготовил тебе.

Она посмотрела на дочь, которая лежала перед ней, словно статуя, вырезанная из полупрозрачного алебастра, и задрожала с головы до ног.

- Как здесь холодно! - прошептала она.

- Скоро этот холод станет тебе приятен, - отозвался Адам.

- Обещай мне, что я умру легко! - сказала она.

- Я знаю, что это легко! Я тоже засыпал. Я же уже умирал.

- Я верю, что ты умер давным-давно, но я же вижу, что ты жив!

- Даже более живой, чем ты можешь себе представить. Я был еще недостаточно живым, когда ты меня впервые увидела. А теперь я уже спал и проснулся, умер и по-настоящему ожил.

- Я боюсь, что это дитя, - сказала она, дотрагиваясь до Лоны, проснувшись, испугается меня.

- Даже во сне она любит тебя.

- Но как же Тень? - простонала она. - Я боюсь Тени! Он разгневается на меня!

- Лишь только увидев его, небесные кони бесстрашно поднимутся и встанут на дыбы, чтобы он не мог нарушить сон никого в этой тихой спальне!

- Выходит, я тоже буду спать?

- Ты уснешь.

- И что мне будет сниться?

- Это я не могу тебе сказать, но ни в один из этих снов он не сможет войти. Когда Тень придет сюда, он тоже ляжет и уснет. Придет и его час, и он это знает.

- Как долго я буду спать?

- Ты и он проснетесь последними, когда наступит утро вселенной.

Принцесса легла, натянула на себя покрывало, вытянулась и лежала спокойно, с открытыми глазами.

Адам повернулся к своей дочери. Та лежала рядом.

- Лилит, - сказала Мара, - ты можешь пролежать вот так тысячи лет, но не сможешь заснуть до тех пор, пока не откроешь свою руку и не отдашь то, что тебе не дарили, а ты утаила.

- Я не могу, - ответила она, - Я бы это сделала, если бы могла, и даже была бы рада это сделать, потому что я устала, и смертные тени собираются вокруг меня.

- Их будет больше и больше, но они не окутают тебя до тех пор, пока твоя рука не разожмется до конца. Ты можешь думать, что ты уже умерла, но это будет только сон, ты будешь думать, что уже проснулась, но и это тоже будет лишь сон. Раскрой свою руку, и ты уснешь по-настоящему.

- Я стараюсь изо всех сил, но пальцы срослись вместе и вросли в ладонь.

- Я молю тебя, собери всю свою волю. Во имя любви к жизни, собери все свои силы и разорви эти узы!

- Я боролась. Все напрасно, я не могу больше ничего сделать. Я очень устала, и мои веки тяжелеют.

- Как только ты откроешь свою руку, ты тут же уснешь. Открой ее, и все кончится.

Оттенок цвета появился на пергаментно-белом лице, скрученная рука дрожала от мучительных усилий; Мара взяла ее за руку, чтобы помочь.